С возрастом я все больше и больше люблю Петербург.
Первый раз я попал в город своих предков по матери поздно, под конец школы, в 1994 году. Тогда это был «забег» по всему египетскому – от Эрмитажа и «египетских домов» до сфинксов, у которых я просидел три часа под ослепительным июньским солнцем, которое не пощадило мой нос. Потом долгие годы у меня был в Петербурге свой букинист Стас – высоченный, бородатый, в роговых очках – он работал в «Академкниге», которая сначала была на Невском, а потом, вытесненная людской алчностью, в уютном подвальчике на 9-й линии Васильевского острова. Я копил деньги, где-то за месяц звонил Стасу и он начинал собирать мне книги по египтологии – тогда еще был шанс найти что-то редкое по теме на русском языке. Уже многие годы в моей библиотеке есть все, что когда-либо выходило на родном языке по Египту, да и Стас, увы, давно ушел в лучший мир.
Мне всегда везло в Петербурге. Здесь, во время реставрации, я держал в роуках лики бессмертных сфинксов Аменхотепа III, по приглашению РНБ изучал и издавал египетские папирусы из старинных императорских подвалов. Я много публиковал за рубежом о египтомании в Петербурге. Здесь были куплены поразительные вещи, ставшие неотъемлемыми хранителями моего московского дома.
Пару дней тому назад, приехав в Петербург на один день по срочным делам, я шел ранним утром по переулочкам и закоулкам центра, медленно, от Кузнечного рынка к Кирочной, потом на Захарьевскую и к Неве, а оттуда по набережной, глядя на Петропавловку, к Эрмитажу. Слушал, как постепенно просыпается город.
Повезло с погодой: солнце мерцало сквозь шифон такого северного и тревожного, пастельного, голубовато-жемчужного неба, кричали чайки, ветер, напитанный речной свежестью, швырял в лицо ощущение весны. Охватывало потрясающее ощущение пространства, свободы и воздуха, которого мне так сильно в последние годы не хватает в Москве.
Еще поймал себя на мысли о том, что в центре, сидя с чашкой кофе, бросаю взгляд в окно, на противоположную сторону улицы, и почти всегда радую глаз лепниной фасадов и просто стройной, изящной архитектурой, пусть порой и уставшей от невнимания к себе. Все равно она – прекрасна, вдохновляюща, тонка. И даже пресловутые дворы-колодцы как-то особенно откликаются эхом там, где хранится глубинная, мрачная часть меня самого.
Мне нравится, что город не захвачен глупой плиткой, что в нем множество самых разных ресторанчиков и кофеен – не типовых, почти задушивших мою Москву, а разных – где-то непричесанных, но очень живых и непосредственных.
И только питерская зима – это, пожалуй, то, что я никогда не смогу принять. Поэтому моя судьба – уезжать и вечно возвращаться.
Получилось почти что признание в любви )
(c) Виктор Солкин
Комментарии (0)