Я очень люблю истории, которые приносят с собой вещи. Порой они бывают вдохновляющими, а иногда – печальными. Но это, все равно, лучше, чем если вещь окажется безымянной просто потому, что её историю люди попросту позабыли записать.
Много лет тому назад к одному из моих знакомых антикваров – назовем его, скажем, Георгий - принесли подлинный древнеегипетский памятник. Принесли показать, поделиться удивительным фрагментом того, чем обладали. Антиквару вещь понравилась, тем более что, как утверждали, у нее был безупречный провенанс. Он попытался убедить гостью, – а это была дама, – продать ему «египетскую штуку». Она отказалась, антиквар был настойчив, и дама ушла, негодуя от его бестактности. У Георгия под рукой не оказалось фотокамеры, а происходило это все еще в благословенную эпоху кнопочных телефонов. К счастью, Георгий взял в соседней галерее видеокамеру, записал на нее несколько секунд видео и, при встрече, показал их мне.
На видео, снятом дрожащей рукой, красовалась отличная фаянсовая статуэтка-ушебти 7-6 вв. до н.э., хорошего уровня, несмотря на некоторые незначительные повреждения. Ушебти – вещь в египетском контексте частая, однако в этой было какое-то очарование, которое складывалось из хорошей формы и приятного оттенка стареющей бледно-бирюзовой глазури.
«О, ушебти! – приказывает 6 изречение «Книги мертвых», - Если будет призван покойный выполнять любую работу, какую выполняют в загробном мире, и будут тяготы ему там, как человеку, несущему свои обязанности, ты должен взять на себя все эти работы, которые делаются там: возделывать поля, обустраивать берега, перевозить через реку песок с запада на восток. «Я сделаю это. Я здесь!» — скажешь ты». Выписанный по тулову статуэтки текст был читабельным, где-то заплывшие знаки повторяли фразу, которая была выдавлена на фаянсовой массе во уже почти три тысячи лет тому назад.
Каким-то чудом в самом начале визита гостья оставила Георгию свой телефон, его долго искали, но все-таки нашли и я позвонил ей. Отвечала Елена – назовем ее так – неохотно, ощущение от визита к антиквару осталось у нее ужасное. Однако, когда она поняла, что никакого коммерческого интереса у меня к ней нет, воспитан я прилично, а в ответ на её историю, которая была мне нужна, могу подарить ей профессиональной экспертное заключение на памятник, то оттаяла.
Дома его называли «Хоттабыч». Потому что он был из Египта – далекой страны Востока – и у него была длинная ритуальная бородка «хебесут» - атрибут тех, кто связан с божествами и духами иного мира, куда уходит закатное Солнце. «Хоттабыч» был любим за то, что был таинственным и непостижимым осколком мира фараонов и просто был красив внешне, но, однако, его и побаивались. Как это часто бывает, памятник напоминал хозяевам о египетских гробницах, мумиях, о чём-то потустороннем – это ощущение не покидало владельцев, хотя, по существу, они о нем ничего не знали. Историю о том, как «Хоттабыч» попал в дом, Елена – очаровательная дама бальзаковского возраста - в итоге мне рассказала подробно и увлеченно. Мы сидели в кафе тогдашнего ЦДХ, потягивали ароматный кофе, а предмет нашего разговора, покинув отрез черного бархата, в который был тщательно завернут, хитро поглядывал на меня, сжимая в руках свои мотыги.
Супруг Елены дружил с человеком, интерьер роскошной квартиры которого всегда поражал их – уважаемых и совсем небедных людей. По долгу службы он был их старым приятелем, и муж Елены часто бывал у него в гостях – там было интересно, вкусно и гостеприимно. Отец владельца огромной московской квартиры, давно ушедший в другой мир, был в числе главных функционеров одной из комиссий, которая при советской национализации описывала памятники старых дворянских коллекций, собранных, как говорит один мой хороший друг, в «дошариковскую эпоху». Все, что нравилось, если, конечно, вожделенный объект не был полотном Рубенса или двухметровой античной мраморной статуей, часто брали себе. Просто так. Такой узаконенный эпохой молчаливый грабеж. Именно такая мрачная история объединяла все те вещи, которыми была буквально забита квартира – от мебели с маркетри и до значительной коллекции живописи в старинных тяжелых рамах. Среди этих вещей на полке «горки» стояла бледно-бирюзовая египетская статуэтка. Почему-то этот странный египтянин сразу понравился мужу Елены. Садясь за стол, он часто выбирал то место, откуда было видно статуэтку и подолгу смотрел на нее. Иногда просил подержать ее в руках. Что-то из детства, наверное: он когда-то любил почитывать про пирамиды и сокровища древних царей. Это внимание не укрылось от хозяина и как-то раз, хорошо выпив, он подарил статуэтку мужу Елены, тем более что у того как раз недавно был день рождения. «Нравится – бери!»
Еще один шаг между владельцами, между мирами квартир в далекой северной стране, еще одна строчка в так и не написанной биографии «бытования памятника». Увы, о том, из какой дворянской коллекции он происходит, уже никто не знал. Человек, схвативший его алчной рукой в одной из старинных усадеб в центральной России, записок о своих похождениях не оставил. Удивительно: это была единственная египетская вещь во всем этом изобилии чужих вещей, собранных когда-то с любовью совсем другими людьми.
Ушебти поселилась в новом доме за стеклом красивой книжной полки, а «носитель печати царя Нижнего Египта», «знакомый царя» Падинейт стал... «Хоттабычем». Больше мы с ним не встречались, но, мне кажется, ещё увидимся.
(с) Виктор Солкин
Комментарии (0)