Астроном Евгений Леонидович Ченцов (1937-2021)

Умер Астроном Ченцов, культурнейший человек, влюбленный в звезды. Печальную весть сообщил
Алексей Моисеев: https://moisav.livejournal.com/590503.html - у него же приведена и официальная биография Ченцова.

А мне хочется поговорить об Евгении Леонидовиче неофициально. Лично с ним я встречался может пару раз, мельком, на разных конференциях в САО и КрАО. Но тесно мы стали общаться с 2011 года, письмами, после выхода "Астровитянки", которую он высоко оценил. А потом он стал непременным научным консультантом всех сборников научных сказок, куда он внес немало ценного. Вот его письмо от 2 апреля 2018 года, с комментариями по заключительной книге сказок "Неоткрытые миры". Обратите внимание на диапазон эрудиции и культуры Е.Ч. (как он всегда подписывался), которому было уже 81 год, - от знания древнего Египта, до мимоходного цитирования Фета, Вознесенского и Птолемея:

Дорогой Николай Николаевич, простите за долгую паузу!
Прочел все.
Об элементарных частицах:
- Демокрит побывал в Египте, но не в Александрии, она основана
после его смерти.
- У меня та же растерянность, что и от 1-й, космологической. Как
в пургу хлопьями снега, тебя засыпает терминами. Детям остается
только загибать пальцы. Опять вспомнилось военное детство –
один дома, никого взрослых, все на работе. На стенке репродуктор –
он и поддерживает, сеет непонятными словами, но то же доверие,
что у Ваших детей к своим близким…
- Оценка по числу публикаций – нам, наблюдателям, это прямое
подталкивание к халтуре. Получу пару ночей в год, что-то съест
непогода, вот и выходит, что на приличную статью надо копить
годами. А их требуют по нескольку ежегодно… Вот идет треп о
«паритете вооружений». А по общей площади зеркал? В мире
гонка: 8-ми, 10-ти, вот уже до 30-ти и 40-метровых дошло. А мы,
как сошли с дистанции 40 лет назад, так и ничего почти не
прибавили…

В остальных сказках, в каждой есть «веревка», которая и ведет
сквозь «пургу».
В «минералогической» тоже куча названий, но много знакомого,
можно потрогать, или хоть видел когда-то, или хоть слышал…

В 4-й очень было интересно узнать о Шмитте, напарнике Юджина
Сернана – моего кумира после его знаменитого интервью.
(Автоматы практичнее, но «самого главного глазами не увидишь,
зорко по-настоящему только сердце». Значит, надо посылать и чуткие,
отзывчивые сердца. Такие, как у Сернана.)
И натриевая «комета» - о ней ведь есть рассказ самого Шкловского
в его «Эшелоне», как он лежит в Кап-Яре «лицом ко тверди» и
дожидается появления своего «апельсина».
Натрий и сам по себе мог бы заинтересовать детей. Он толкнул
Бунзена к спектральному анализу, но тут же и завел в тупик.
Они его назвали проходимцем: всюду этот оранжевый дублет.
С ним легко поэкспериментировать. Вместо горелки Бунзена сойдет
кухонная газовая горелка, «городской василек» по А. Вознесенскому.
Бросить в нее мельчайшую крупинку соли – оранжевая вспышка,
потом растворить крупинку в стакане воды и, обмакнув в нее кончик
ножа, ввести его в пламя, потом разбавлять и разбавлять раствор
и убеждаться, что «проходимец» все еще тут…

Хорош детектив о графене. Вспомнились лауэграммы (а также
дебаеграммы): в университете подрабатывал в рентгеновской
лаборатории – готовил студентам аппаратуру и образцы…

Еноты, пельмени. Через полтораста лет – почти, как у Торо J.

Могущество математики. У Птолемея во введении к «Альмагесту»:
теология и «физика» (естествознание в его время) – ГАДАТЕЛЬНЫ.
Первая по причине невидимости объекта, вторая по причине его
«живости», изменчивости, неопределенности. И только строгая,
надежная математика – подлинная наука…

О ноосфере и искусственном человеке – очень интересно.
Галатея интересуется «конвертируемостью» научного знания во
что-нибудь материальное. Наш журнал «Знание – сила» последнее
время дает афоризм Бэкона полностью: Knowledge ITSELF is power.
Само по себе! Галилея преследовали за распространение научного
знания – только что полученного, еще не нашедшего практического
применения, но уже опасного кое для кого! Теперь научились не
запрещать, а «давать симметричный ответ» - распространять
бредовое «анти-знание»…

SETI для ОДНОЙ цивилизации. Независимо от того, найдутся ли ETI,
мы ищем себя как цивилизацию внеземную. Это, в частности и
Ю. Сернан, глядящий с Луны на Землю и уже тоскующий по Луне,
и даже Фет: «…Земля, как смутный сон немая, безвестно уносилась
прочь…»

Профессия – ученый. Открыватель. Конечно. Но и наблюдатель,
прежде всего. Невольно всплывает Плятт в кинокомедии «Весна».
Его персонаж, прохиндей при НИИ, кладет пятерню на темечко:
«Сел – задумался – открыл!» Потом он распихивает по карманам
пробирки с «солнечной энергией». У Даля любознательность –
«желание поучаться», а любопытство – нежелание поучаться
(зачем, ведь можно хапнуть готовое).
А у Э. По любознательность – инстинкт самосохранения. Это почти
во всех его рассказах, наиболее прямо – в «Низвержении в Мальстрем».
Человек за минуты до гибели, надежды на спасения нет, но остается
чистая любознательность, интерес к бесполезному – инстинкт же!
Он его и спасает.

И снова,– как не хватает в Вашем наборе сказки о В.Я. Проппе!
Насколько Интересна его биография, я не знаю, но его «Исторические
корни волшебной сказки», на мой взгляд, очевидный научный подвиг,
а уж интерес у детей гарантирован.

Здоровья Вам и всего самого доброго!

Ваш Е.Ч.

Скоро выходит (спасибо крымским друзьям!) книжка об истории Симеизской обсерватории. И там будет текст от Е.Л. Ченцова:

Специально для данной книги прислал свои воспоминания о Симеизской обсерватории доктор физико-математических наук Евгений Леонидович Ченцов, видный астронома из Специальной астрофизической обсерватории с БТА, 6-м телескопом, установленном на Северном Кавказе:
«Впервые я побывал в Крыму на практике в августе – октябре 1958 г. Потом, работая уже в КрАО с 1959 по 1965, посещал время от времени Симеиз. Кошка того первого посещения помнится тяжёлым каменным зданием и каменными дубами. А море под ней – густо-синим, почти фиолетовым, и холодным… Практика в основном проходила в Научном. Приехал я из Свердловска, где изучались рассеянные скопления, а своих телескопов не было. А тут - страшно повезло - 16-дюймовый рефрактор был в моём полном распоряжении. Все ясные безлунные ночи снимал участок за участком Млечный Путь. По существу, прошелся повторно по атласу великого Барнарда, жаль, тогда я о нём еще не знал. Моё везение с 16-дюймовым связано с тем, что ждали очередную ракету к Луне, и мне Л.С. Галкин поручил освоить метод Меткафа и готовиться её снимать. Рядом со мной жил специально присланный офицер для связи. Но ракета в счастливые для меня месяцы не полетела. Сотня полученных пластинок 30 см х 30 см – это груз. Погрузиться в поезд помог Леня Шульман - с ним, да ещё с Игорем Новиковым вместе проходили практику. Тогда практика в Крыму была поставлена серьезно: фотоэлектрию прошёл у С.В. Некрасовой и Нины Полосухиной, спектроскопию Солнца – у Нины Петровой и т.д. - в конце даже зачёт был.
16-дюймовый давал только фотографические величины и спектры с объективной призмой, а за фотовизуальными величинами ездил на пару недель на Кошку. Там получал пластинки «на Догмаре», с гиревым ещё часовым ведением – груз время от времени приходилось поднимать воротом. «Догмар» был большой фотокамерой (диаметр объектива около 17 см, фокус около 75 см) с хорошим полем на экваториальной монтировке. Вот на нём научила наблюдать Эмма Семёновна. На камере получались величины и цвета звёзд по знаменитому «Плану Шайна» (прощупывание распределения звёзд и межзвёздной пыли в плоскости Галактики). Выполнялся он многими (Ихсанов, Метик, И. Проник и др.), но ведущей была Эмма Семёновна. Ею была создана система спектральной классификации по пластинкам, получаемым с объективной призмой на 16-дюймовом рефракторе.
Но то был очень короткий инструктаж, гораздо дольше и тщательней Бродская учила, вернее - приучала, получать спектры для классификации, приезжая в Научный. Наблюдения контролировала, все полученные пластинки просматривала и часть отбраковывала. В последний год перед отъездом из КрАО, я получал спектры переменных сверхгигантов, уже щелевые, на 50-дюймовом, а Э.С. поддерживала их на Кошке фотоэлектрической фотометрией. Вообще виделся я с Эммой Семеновной редко и не подолгу, но такой она была светлой, яркой личностью, что и этого хватало. Как-то раз, году в 1960-м, она провожала меня с женой и Борей Владимирским из Симеиза в Научный через яйлу, шла бодрее нас, и мы еле уговорили её на Ат-Баше вернуться…
Помню, вечерами, после работы: «Ангштрёмы, ангштрёмы…» - доносилось с лавочки под окном комнаты, в которой я фотометрировал снимки туманностей (С.Б. Пикельнер велел Володе Пронику дать мне это задание и проследить, чтобы я разобрался в его сути). Снимки в Н-альфа фильтре получали на трофейных светосильных камерах с Атлантического вала. Сначала прибыла камера с отверстием 45 см, потом - 64 см. Камеры были зеркально-линзовыми и очень светосильными, но качество изображений резко портилось от центра поля к краям – это видно в опубликованном «Атласе диффузных туманностей» Шайна и Газе.
В Симеизе, увы, не застал ни Шайна (у входа уже висела мемориальная доска), ни Альбицкого. Ко мне попал документ более раннего времени:
«Отчет В.А. Альбицкого Г.А. Шайну о работе за 1-е полугодие 1946 года:
1. Изучал литературу по теории и наблюдениям звезд с протяженными атмосферами, Новых звезд и звезд типа P Cygni.
2. Подготовил к печати (английский текст) работу: «Радиальные скорости 58 звёзд».
3. Около 2-х месяцев исполнял обязанности директора обсерватории.
4. Разбирал и учитывал прибывавшее из Германии на обсерваторию оборудование и библиотеку».

Застал в Симеизе С.Б. Пикельнера, Э.С. Бродскую, Володю и Иру Проников, Любу Метик, Алика и Тамару Гершбергов, Роберта Ихсанова. Посчастливилось тогда же познакомиться с Н.А. Козыревым. И ещё, в большом зале библиотеки сидела резко отличавшаяся от всех грустная пожилая женщина в обносках. Часов у нее, естественно, не было, и она то и дело открывала ящик с морским хронометром. Много позднее узнал, что это была П.Г. Пархоменко, нашедшая приют в обсерватории у Шайна. Ее опекала Эмма Семеновна.
Вспомнилось: в журнале наблюдений Серафимы Валерьевны Некрасовой, между объектами и фильтрами, отметка: «экскурсия, композитор Прокофьев (или Хачатурян?) и академик Алиханян с женами…»
Напряжённые отношения Пикельнера с Северным бросались в глаза. В 58-м он уже уходил из КрАО в ГАИШ, но ещё оставался заведующим Симеизом. Приходилось часто обращаться к Северному по телефону, и перед каждым разговором С.Б. некоторое время сосредоточенно ходил из угла в угол. Настраивался…
Наверное, главное тогдашнее ощущение, настроение было – голод, телескопный, инструментальный. Дистрофия. Шайн пытался заказать телескоп на свои деньги – отказали. Основы фотоэлектрии Никонова-Рыбки были заложены на 20-сантиметровых менисковых, благо их тогда выпустили целую серию – чтобы искать место для нашего БТА. Помню стон Никонова: «Сидим на дудках!». Единственный на всю страну спектральный телескоп – крымская «пятидесятка». Однажды механик уронил отвертку в узел часового ведения – «всесоюзная спектроскопическая катастрофа». Единственную эшелле-решетку, размером с ладонь, вечером привозили на ЗТШ, а к утру возвращали на БСТ…»
(Комментарии авторов: ЗТШ – 2.6 м телескоп имени Шайна; БСТ – большой солнечный телескоп; «ангштрёмы» или «ангстрёмы» - единицы, в которых спектроскописты измеряют длину волны излучения).


Я, как и все астрономы, и все читатели "научных сказок" навсегда сохраним память о Евгении Леонидовиче Ченцове.