Медпалата - не для лоббирования интересов конкретных лиц и удовлетворения их амбиций

"Большой город" сравнил список медицинских специальностей, которые есть в России и Европе, и выяснил, что и почему их отличает и как у нас живется узким специалистам.


Кирилл Калистратов, Врач, консультант компании MedBerlin

«На Западе врачебные ассоциации занимаются образованием врачей (участвуют в формировании программ для вузов и последипломного образования), регулируют отношения врачей с пациентами, страховыми компаниями (влияют на тарифы), участвуют в лицензировании (право на работу по специальности), разрешении на частную практику, они участвуют в выработке стандартов, рекомендуют клинические протоколы, разрешают досудебные споры между пациентами, клиниками и врачами — больной, в частности, может обратиться с жалобой на действия доктора во врачебную ассоциацию.

В Германии врач не может не быть членом ассоциации, он платит ежегодный взнос — 600 евро. Но это стоит того. Врачебная палата, например, проводит аккредитацию врачей, которые могут преподавать коллегам в рамках последипломного образования. Эти люди проходят отбор, аккредитацию получают только те, кто действительно находится на переднем крае науки, кто активно практикует.

Функций у врачебных ассоциаций много, но самой настораживающей может показаться рассмотрение жалоб пациентов. Конечно, врачи всегда будут защищать врачей. Однако если система нормально выстроена, очень важны репутационные риски. Когда твоя репутация является залогом твоего дохода, статуса, люди уже задумываются: «А стоит ли покрывать коллегу?» Тем более что на ассоциацию тоже может быть подан иск.

Для государства, чиновников создание таких ассоциаций — это плюс, поскольку они перекладывают ответственность на самих врачей. Минус для чиновников — они лишаются административного ресурса и, следовательно, управляемых ими денежных потоков. Но если вдруг выясняется, что в стране слишком высокая младенческая смертность, вопросы будут и к ассоциации неонатологов, а не только к министерству здравоохранения.

По какому принципу должны организовываться такие врачебные ассоциации? Всем врачам не нужно быть вместе: отоларингологу бессмысленно объединяться с кардиологом и проктологом. Урологи общаются с урологами, неврологи с неврологами. При создании врачебных ассоциаций очень важно, чтобы соблюдался принцип «один врач — один голос» и врачи были субъектами права, имеющими лицензию. То есть голос терапевта из Архангельска должен быть равен голосу Рошаля или Чазова. У нас это не так: воля врачей задавлена администрацией, врачи неравноправны и разнородны, как по уровню знаний и возможностей, так и по доходам. Но процесс объединения докторов должен идти не только снизу — без участия и помощи сверху не обойтись.

Конечно, за границей не все идеально, часть реформ, которые там проводились, были признаны неэффективными. Но в основном все, что построено, работает. Решение любой проблемы строится на изучении аналогов. На Западе система врачебных организаций создавалась десятилетиями. Понятно, что ни завтра, ни послезавтра у нас не будет того же. Но о такой необходимости нужно говорить, писать — иначе ничего не изменится».


Баходур Камолов, Исполнительный директор Российского общества онкоурологов

«Большинство наших врачебных организаций было создано еще в советские времена. Они в большей степени носили представительский характер — просто еще одна красивая строчка на визитке. Они никого не обучали, периодически только лоббировали интересы конкретных лиц и удовлетворяли амбиции. За рубежом, когда собираются специалисты по какому-то направлению, они организовывают школы, обучают других коллег, пишут рекомендации. Они выстраивают систему роста врача и позволяют доктору быть в курсе событий. В Европе только для ежегодного обновления рекомендаций по урологии (руководство по лечению, это основа специальности) создана рабочая группа из 160 человек. В России ничего подобного нет. Более того, из России в этой рабочей группе единственный человек — президент Российского общества онкоурологов Всеволод Матвеев. Туда не зайдешь за деньги или по блату. Это признанные специалисты, лучшие из 20 тысяч европейских урологов.

В Европе и США гайдлайны есть по всем заболеваниям, они обновляются ежегодно и публикуются в открытом доступе. Но, думаю, у нас 90% врачей не знают английского. Поэтому проще переводить руководства, несмотря на то, что в них по 1600 страниц. У нашего общества на перевод профильного руководства уходит около месяца. Мы распространяем эти гайдлайны бесплатно в электронном виде среди наших членов. Взносы символические — 400 рублей в год. Идея не в том, чтобы собрать деньги, а в том, чтобы люди научились платить за то, что получают. В России очень многие медицинские издания — проводники фармацевтических компаний. У них в каждом номере 90% информации — промо препаратов. И эти журналы раздаются бесплатно. Врачи воспринимают такие издания как рекламные флаеры, к содержанию серьёзно не относятся.

Мое глубокое убеждение в том, что профессиональные ассоциации должны заниматься повышением квалификации врачей, так, как это принято за рубежом. У нас практически нет таких сообществ. Государство раз в пять лет заставляет врачей подтверждать квалификацию и повышать ее. Но проблема в том, что программа в Академии последипломного образования включает только базовые знания. К тому же, каждые 5 лет врачу рассказывают одно и то же. Там преподают врачи, которые не дотягивают до экспертного уровня. О том, что изменилось в конкретной области медицины, какие есть нюансы, тонкости, преподаватель знает далеко не всегда. За рубежом есть система CME (Continual Medical Education, непрерывное медицинское образование. — БГ ), врачи постоянно обновляют свои знания. А у нас раз в пять лет повторяют пройденное.

Кроме того, врач должен развиваться не только теоретически, но и практически. Особенно это касается хирургов. В государственной системе последипломного образования этой возможности нет, а мы недавно, например, провели школу по хирургии: привезли итальянского врача, который провел мастер-класс — показал операцию на реальном пациенте, операция транслировалась в специально оборудованном центре, наши специалисты комментировали происходящее, желающие могли в это же время на тренажерах попробовать эту операцию.

Онкоцентр, в котором работают многие люди из руководства Общества онкоурологов, — это зачастую последняя инстанция в лечении. Мы беремся за самые сложные случаи. Нам постоянно присылают пациентов из регионов. И раньше мы удивлялись: чем вообще там в регионах врачи занимаются? Нам присылали очень простых больных, с понятным диагнозом и схемой лечения. Кроме того, мы видели ошибки коллег. А сейчас за 8 лет работы Общества ситуация изменилась: стали присылать действительно сложных больных, а стандартные случаи успешно лечатся на местах. То есть уровень специалистов заметно вырос.

Врачебные сообщества нужны еще и непосредственно для больных. Необходимо дать пациентам как можно больше информации об их болезни. И вообще приучить к тому, что в лечении важно партнерство врача и пациента. Если пациент разобрался в своем заболевании, он задает своему врачу правильные вопросы, обсуждает с ним лечение. И это тоже будет подстегивать врача совершенствоваться.

За рубежом врач сам оплачивает свое обучение: школы, конгрессы, курсы — это обходится в 5-6 тысяч евро в год. При зарплате около 200-300 тысяч евро в год они легко могут себе это позволить. В России ситуация другая: при СССР врачи привыкли, что за их курсы и школы платит государство, а сейчас зарплаты не те, чтоб тратить деньги на свое обучение. Поэтому для обучения врачей мы привлекаем спонсоров — фармкомпании. Мы ставим приоритетом повышение квалификации, а не продвижение препаратов. Фармы сами понимают, что чем выше уровень врача, тем более современные препараты он будет применять. Поэтому рекламы фармпродукции на наших конгрессах и в гайдланах нет.

По-хорошему в финансировании врачебных организаций должны участвовать не только такие фирмы, но и государство. Вы знаете, например, что Немецкое общество по урологии спонсирует «Газпром»? Интересно, почему он не спонсирует нас?

Всем нравится, как мы развили Общество онкоурологов. На наших конгрессах, конференциях полные залы, врачи сидят с утра до вечера, потому что интересно, потому что мы на переднем крае науки. В нашем обществе — 3200 человек. У нас не только конгресс стал сильным, региональные конференции тоже — мы проводим их по всей России вплоть до Дальнего Востока. С самого начала мы приезжали в города, знакомились с главврачами онкодиспансеров, привлекали онкологов, урологов, смотрели, какая у них ситуация, обучали. Никакого сопротивления не было. Наоборот, была поддержка. Какое может быть отторжение, если мы развиваем? Врачи к нам тянутся.

Потом мы помогли коллегам создать Общество онкопроктологов, Общество трансплантологов, Общество специалистов по опухолям головы и шеи, Общество по нервно-мышечным заболеваниям. За рубежом профессиональное медицинское сообщество формируется вокруг заболевания, проблемы. То есть не «Общество урологов», а «Общество по урологии». Это мультидисциплинарный подход, где участвуют и химиотерапевты, и хирурги, и морфологи, и диагносты — специалисты, которые занимаются такой проблемой. В Европе, например, есть общества специалистов по раку почки, то есть по какому-то одному заболеванию. И это нормально: люди более узко изучают проблему. Развитие таких субспециальностей в общем развивает всю специльность. Какую выбрать тактику лечения — решают именно эти врачи. Но официально таких узких специальностей нет, просто эти люди больше остальных знают в определенной узкой области, они эксперты. Тем не менее их пациентов не очень много, и такие врачи не забывают все направление целиком (урологию, кардиологию и проч.), потому что видят на приеме разных пациентов.

Было бы здорово, если бы у врачебных организаций был инструмент лицензирования, то есть, например, мы могли бы оценивать уровень квалификации специалистов, которые занимаются онкоурологией, имели право разбирать конфликтные ситуации, участвовать в разработке учебных программ для вузов, разработке стандартов по лечению. Думаю, можно дать Обществу онкоурологов право лицензирования врачей, которые работают в онкоурологии, посмотреть, как все пойдет в течение какого-то времени, потом при положительном исходе транслировать эту систему на все специальности. Мы бы создали нормальные тесты и проверили всех врачей, которые ведут онкоурологических пациентов. Мы к этому точно готовы».

Дарья Саркисян, Большой Город

http://www.nacmedpalata.ru/?action=show&id=11035