Как известно, в науке квалификация определяется цитированием публикаций и публикацией в хороших журналах, с высоким импакт-фактором. У кого этот показатель выше, тот сильней влияет на будущее развитие науки, поскольку к его идеям и результатам относятся с наибольшим доверием; то же верно для журналов, собирающих «лучших» исследователей. Соответственно, публикации и индекс цитирования дают «внешнему наблюдателю» (скажем, студенту, ещё только формирующему свои взгляды, или интересующимся людям из публики) некую иерархию мнений и представлений научной среды, какая из конкурирующих теорий перспективна, а какая нет, какая (или – чья) идея «имеет тенденцию подтверждаться», а какая скорей всего будет опровергнута и пр.
Надо сказать, у «большого общества» в развитых странах есть очень похожая система оценки, какому из противоположных мнений, распространённых в обществе, следует доверять, а какому нет. Этот орган – суд: противоположные мнения связаны с конкурирующими интересами (при капитализме - особенно), каждая группа интересов старается дискредитировать противоположное мнение и утвердить своё, для чего нанимает разного рода специалистов в качестве экспертов и в первую очередь исследователей. Для последних истина важнее всего, конкуренция внутри сообщества выбраковывает тех, кто может поступиться «качеством» исследований ради быстрого успеха, но учёные могут незаметно для себя быть индоктринированы той или этой идеологией – жить в обществе и быть свободным от общества нельзя.
Соответственно, если суд происходит честно (что гарантировано непрерывным слежением противоположных сторон друг за другом), выигрывает сторона, чья позиция «более научна», лучше обоснована данными лучших исследователей на данный момент и пр.
Так вот, недавно был интересный случай, когда «системы оценки достоверности мнений», принятые среди учёных и в обществе вообще, вошли в сильное противоречие друг с другом.
«27 июня Верховный суд США 7 голосами против 2 признал неконституционность закона шт.Калифорния, запретившего продажу компьютерных игр и видеоигр с насилием несовершеннолетним по причине их связанности с жестокостью и насилием в жизни. Понятна радость бизнеса, производящего эту гадость (или радость), ибо право в США прецедентное; но та же история неожиданно контрастирует с «весом» мнений исследователей, которые своими работами поддерживают ту и другую стороны в споре.
Ещё 27 мая группа п/р специалиста по коммуникации Брэда Бушмана из Университета Огайо опубликовала в Northwestern University Law Review оценку научной обоснованности мнений тех, кто стоял за существование связи между насилием в играх и насилием в жизни, и тех кто доказывал отсутствие этой связи. Группа Бушмана использовала обычные критерии публикабельности и цитирования.
Анализ исходил из того, что членам Верховного суда представили два доклада. Мнение сторонников существования связи между виртуальным и реальным насилием докладывал юрист Стивен Груэл; оно подкреплено ссылками на 130 научных работ и подписями 115 исследователей (часть из них признавали существование связи, но были против закона). Соавторами собственно доклада Груэла выступили 13 исследователей.
Мнение отрицавших, что игры провоцируют насилие, доложила суду Патриция Миллетт; оно поддерживается подписью 82 исследователей.
Так вот, исходя из «внутринаучных» критериев публикабельности и цитирования, проигравшее мнение поддерживается значительно большим числом публикаций (и в журналах с лучшим импакт-фактором), чем выигравшее. Авторы доклада Груэла в среднем написали по 22,31 научных статьи по проблеме в научные журналы и по 6,38 статьи в медиа. Авторы, подписавшиеся под докладом Груэла, в среднем дали по 10,53 научных статьи по теме и 1,45 в медиа.
См. рисунок
А вот авторы, подписавшиеся под докладом Миллетт дали в среднем только 1,21 статьи в научных журналах, и 0,28 статьи в СМИ. Более того, только у 17% из них вообще были публикации на тему насилия и у 13% — на тему связи насилия на экране и насилия в жизни. И если брать среднее число публикаций в тех научных журналах, которые "вверху списка", с наибольшим импакт-фактором, то разница между авторами доклада "за" связь насилия на экране и в жизни, сторонниками этой точки зрения и сторонниками противоположного мнения велика, значима, и не в пользу последних.
Отсюда следует, что исследователи, поддержавшие сторонников закона, гораздо квалифицированнее своих научных оппонентов. При этом отрицателям связи между насилием и играми признание неконституционности закона материальных выгод почти никаких не несёт, разве что редкие исследовательские гранты для немногих».
Поскольку в идеале обе «системы оценивания» не могут противоречить друг другу (иначе принятое решение следует счесть неразумным, потакающим иррациональным предрассудкам «народа» и/или корыстным интересам одной из сторон), наличие острого противоречия означает чью-то некомпетентность или вину.
Вот я и хочу спросить своих френдов и читателей, «кто виноват» (отметьтесь в комментах, комменты скринятся, комменты с репликами, а не ответами буду расскринивать).
Варианты ответа:
1. «Общество плохо устроено». Заинтересованный бизнес продавил нужное решение суда, наплевав на мнение учёных.
2. «Наука нечестна», в том смысле что доминирующее мнение может питаться ненаучными источниками и поддерживаться ненаучными методами, так что истина оказывается в меньшинстве. По крайней мере по политически / социально острому вопросу.
При этом прошу отвечающих охарактеризовать своё мировоззрение по следующим параметрам:
- философские воззрения: материализм – идеализм (а или b)
- политическая идеология: коммунизм – либерализм – консерватизм – национализм – фашизм (I-II-III-IV-V), если идеология смешанная или пограничная (рыночный социализм, национал-либерализм и пр.), ставьте 2 цифры подряд.
- политическая практика: сторонник / симпатизант Запада – сторонник/симпатизант СССР (b или z).
***
Оценивая, прошу исходить не только из этого случая, но и других (как кажется) аналогичных известных Вам. Кому интересен опрос, для увеличения репрезентативности дайте ссылки на него в своих журналах.
Комментарии (0)