«ВЫСОКАЯ ВОДА» И ОТ-КУТЮР ОТ АНДРЕЯ РЕМНЁВА

Вчера побывал на вернисаже современного художника Андрея Ремнёва. Выставка называется «Высокая вода». Очень самобытный синтез живописных стилей, оригинальные аллегории с совершенно неожиданными бытовыми предметами, разумный баланс глубокомысленного и декоративного.

На полотнах Ремнёва восточная созерцательность сочетается с духовно-славянской, почти иконописной притчей, — и такое сочетание глубоко воздействует как на насмотренного зрителя с развитым эстетическим вкусом, так и на случайного обывателя, вороша упрятанные в его подкорке архетипы.

Содержание и смысл полотен вдумчиво отдекорированы элементами, подчеркивающими и дополняющими авторский посыл, и, наряду с часто встречающимися на полотнах растениями, это перекликается со стилистикой моих любимых прерафаэлитов. Интересно преобразована перспектива, а фигуры и лица сперва кажутся иконно-статичными, но при более внимательном рассматривании картин отмечаешь, что они наполнены некоей потенциальной энергией, готовой вот-вот обратиться в движение, заодно оживляя орнаментальные узоры и фигурки животных на одеждах.

Ну и конечно же высочайший профессионализм художника — от композиции до колористики и света.


Слева центральная картина выставки «Стрелка», справа — «Ботаника». Прошу прощения за неважное качество телефонных фотографий, но фотоаппарата я не захватил.



На картине «Hortus» (от лат. Hortus Botanicus «ботаническая местность» — так называют некоторые ботсады в Европе) изображены дочери художника. Лейка в руках младшей сестры символизирует садоводство, а конвертик с пуговками — семена, которые словно прорастают зелеными бантиками на юбках девочек. Полотно не только проводит ассоциацию между садоводством и взращиванием детей, но и намекает на быстротечность детства — рука старшей девочки уже приподнимает занавес, за которым пока что лишь серая зона неопределенности. Меня — любителя всяческой ботвы — отдельно порадовали умело "считанные" ультрамариновые цветки аконита — растения весьма ядовитого и в то же время очень декоративного, частого обитателя ортусов.


Картина «Навигатор» вобрала в себя мистицизм карнавала, оживляющего лабиринты венецианских улочек, по которым даже с мобильной навигацией (в руке юноши) можно блуждать до всполохов зари.


«Серый август» — стоп-кадр с качелями. Юноша с картузиком и девушка с русой косой изображены с безмятежными лицами на излюбленном художником фоне из однотипных деревенских домиков. Яркий храм загорожен серыми деревянными столбами, далеко вдали просматривается розовая пожарная каланча с "усиками" шпиля. Судьба героев картины течёт по накатанной колее. Их жизнь – очередной экземпляр под копирку поколенческих традиций, и всё же ностальгия автора по архаике отдает душевным теплом и передается зрителю.


«Третья стража» (Tertia vigilia) тоже метафорична и даже не без мистицизма. Третья стража (вигилия) — промежуток от полуночи до начала рассвета. Дорога времени — день и ночь, сон и бодрствование — обозначена подорожниками на юбке. Ну и по ходу времени немного поэзии:

Ребенком я, не зная страху,
Хоть вечер был и шла метель,
Блуждал в лесу, и встретил пряху,
И полюбил ее кудель.
И было мне так сладко в детстве
Следить мелькающую нить,
И много странных соответствий
С мечтами в красках находить.
То нить казалась белой, чистой;
То вдруг, под медленной луной,
Блистала тканью серебристой;
Потом слилась со мглой ночной.
Я, наконец, на третьей страже.
Восток означился, горя,
И обагрила нити пряжи
Кровавым отблеском заря!
(Валерий Брюсов, «Tertia vigilia», 1900)


«Глубокий вздох» произносится здесь мехами гармони. Такие картины я называю синэстетискими. Фон — Поволжье. На девушке чувашская тухья и шулкеме — национальные монистовые украшения, подсказанные доспехами сарматских женщин-воинов.


«Сиеста» нависана в 2008 году. Дальневосточные анималистические образы — удод и карпы-кои — словно оживают по мере перехода девушки-вышивальщицы в состояние сна. Очертания вышитой на блузе птицы намеренно не "съедаются" складками ткани, так что удод живет своей пернатой жизнью и, похоже, одновременно превращается в богатый веер в мечтательной гипнагогической дремоте.


«Высокая вода» дала название всей выставке, каждая из картин которой включает те или иные сюжеты с водой. Здесь вода закодирована в струящемся орнаменте на ткани, также намеренно не уложенном в складки и не повторяющим линии тела. Орнаментальные ирисы и ласточки-береговушки дополнительно указывают на близость водоёма.


«Крапива» (2013). Недружелюбное растение здесь служит опорой для повоя (Calystegia sepium) — вьюнка с нежными белыми граммофончиками цветков. И за этим живописно-ботаническим оксюмороном — наша Русь.

Кстати, с Андреем Ремнёвым меня познакомил балет. Пару недель назад я посетил его выставку балетной графики — работ совершенного иного художественного направления. А на вчерашнем вернисаже я встретил одну из самых ярких балерин сегодняшнего Большого театра, нежно мною любимую Ольгу Смирнову, которая не только добавила красоты вернисажу
, но и представила удивительную голографическую работу, в которой она исполняет народный танец под музыку П. И. Чайковского из «Зимних грёз» с полной иллюзией присутствия. И на улице как раз припорошило...


Маленький фрагмент голографического танца в исполнении примы-балерины Большого театра Ольги Смирновой.

Выставка проходит до конца ноября в «Центре искусств. Москва», что под входом Храма Христа Спасителя со стороны Волхонки.