Do you know how I feel?

   Тут, говорят, химикам наконец-то дали Нобелевскую премию. Поздравим коллег, конечно, но займёмся сегодня нехимической рефлексией.
   
   Есть такая передача на BBC: «Who Do You Think You Are?» В ней исследуют генеалогические деревья британских знаменитостей. Знаменитость ездит по Великобритании (и не только), посещает архивы, встречается с историками и слушает о том, как жили его предки. Я смотрел передачи о тех, кого я более менее знаю и кто мне интересен: Энни Леннокс, Алекс Кингстон, Джоан Роулинг, Ким Кэттролл, Твигги. Английский у передач не настолько сложен, так что я вам всем очень сильно советую: сделано всё очень профессионально и постоянно изобилует интересными ходами. Есть точно такая же и про знаменитостей американских, но куда им до нас, автохтонных народов Европы!..
   Люди, о которых идёт речь в документальном цикле, т.е. родственники актёров, певцов, писателей и моделей – это люди тяжёлой судьбы. Они переживают смерти родителей и детей, болезни, нищету, голод, зависть и ненависть, тюрьмы, забвение. Оказывается, у каждого из нас – огромный генеалогический багаж, который, знай бы мы о нём, было бы весьма непросто нести… Хотя, возможно, наоборот: понимание жизни предков укрепляет нашу веру в самих себя.
   Цепляет, конечно, больше трагизм. Герои, вокруг которых ведётся повествование, т.е. наши современники, часто плачут (по крайней мере, женщины).
   Я слышал, что человек в большинстве случаев плачет лишь только тогда, когда ему становится жалко самого себя… Но в данном случае есть некий парадокс. Конец у всех этих историй – хэппи энд, так как потомок всех страждущих жив, знаменит и живёт весьма неплохо, а это означает, что все лишения его предков были ненапрасными!
   Что значат слёзы от страданий наших умерших родственников? Результат проекций этих страданий на нас самих? Или это как раз случай исключения из правила?..
   Я думаю, что многие из нас могут представить все те горести, о которых я написал выше; думаю, что если не многим, то уж некоторым приходилось их переживать, к сожалению. Но, согласитесь, прогресс с каждым годом делает наши страдания всё менее и менее похожими на то, что испытывали, к примеру, лондонские нищие в викторианскую эпоху. И если у нас есть надежда на светлое будущее, на то, что мы будем жить лучше, то наши предки – это то минулое, судьбу которого ничто и никто уже не сможет изменить. Никогда...
   Может, мы плачем из-за того, что наше будущее – это наше скорое прошлое, и нас пугает скоротечность такого бытия? Ведь наша жизнь на фоне жизней вереницы предков – это скоротечный миг в уюте, тепле и относительном достатке...