Казалось бы сегодня большой и по-настоящему народный праздник. Но так было не всегда, и мне, как историку, хочется вспомнить этот день из прошлой жизни. Мои ранние воспоминания восходят к детским годам. Это были первые послевоенные годы. Очень трудные для жизни. В магазинах были только крупы, макароны, соль, сахар, консервы. С хлебом были большие трудности. Мясо и молоко вообще не продавалось. В 1947 году родился мой средний брат – Женя. Отец и мать работали учителями в школе и зарабатывали немного. Основным подспорьем семьи с двумя детьми были корова и куры. В те годы мы жили вместе с бабушкой – матерью моей мамы. Мария Михайловна Тягунова была человеком верующим. Она в годы войны тайно отнесла меня в церковь и окрестила. Пасху я запомнил, потому что бабушка с поста собирала из-под кур яйца «к Пасхе», и только мне иногда варилось одно-два яйца, так как есть ребенку особенно было нечего. У взрослых были квашеная капуста, соленые грибы, картошка, чай, а для детей и молоко было недоступно, ибо корова еще не отелилась, а доиться перестала или молоко было горьким из-за отела. Поэтому ранняя Пасха всегда была лучше поздней, ибо в пище появлялись яйца, а на Пасху могли зарезать и курицу. В пасхальное воскресенье бабушка отправляла меня вместе с каким-нибудь другим мальчиком идти по улице и заходить в соседские дома с приветствием «Христос воскрес!». В ответ мы ожидали крашеное яичко и кусочек кулича. Сбор яичек был своего рода детским соревнованием: кто раньше и кто быстрее обойдет дома по нашей и по соседней улице. Родители это не приветствовали. Красить яйца, печь кулич оставляли бабушке: не дай Бог, школьных учителей могли заподозрить в вере в Бога! Хождений в храм и пасхальных служб в уральском городке Нижние Серги (16 тыс жителей) в те и в последующие годы вплоть до сегодняшнего дня (вот уж позор!) не было, ибо два собора были разрушены еще в 1930-е годы. Оставалась только часовня на кладбище (в ней отпевал умерших и крестил детей местный батюшка). И все же, несмотря на препоны и страхи, люди постоянно говорили о Пасхе, красили яйца луковой скорлупой, разговлялись, и это был настоящий праздник, но не публичный, а в кругу семьи, близких и соседей. В газетах, по радио, в школе о Пасхе ничего не говорилось вплоть до 1959 года, когда я уехал учиться в Москву.
А теперь вспомню студенческие годы и время, когда в начале 1960-х годов я жил в общежитии МГУ на Ленинских горах. Там, слева от смотровой плащадки стоит совсем небольшая, но очень милая церковь, которая действовала и в те советские годы. Прихода у нее уже тогда не было: деревню Воробьевку переселили перед началом строительства высотного здания университета, а студентам ходить в церковь было запрещено. Даже в старом здании МГУ на Моховой улице, где когда-то была университетская церковь Святой Татияны, тогда размещался студенческий театр-студия МГУ, в котором руководителем был Марк Розовский и там начинала Ия Савина. Перед Пасхой проживавшие на Ленгорах старшекурсники получали задание небольшими группами охранять подступы к церкви во время ночного богослужения, чтобы не позволять молодым зевакам забить маленькое помещение и лишить возможности помолиться бабушек. Действительно, верующими в те воинственно-атеистические хрущевские времена были только пожилые женщины. Они и отваживались идти на пасхальную службу. Но вот что интересно: именно в пасхальное воскресенье у студентов в общежитии на Ленгорах, несмотря на злобный студенческий оперотряд (был такой по охране порядке в здании!), устраивались застолья. Правда, без крашеных яиц и без кулича, но все равно это было по поводу Пасхи.
Сейчас Пасха вернулась в нашу жизнь в полной мере. Когда я делал эту запись, патриарх Кирилл давал телеинтервью. Он похожими словами описал судьбу праздника в советское время. Мы с ним фактически ровесники, и у нас схожая историческая память.
Комментарии (0)