Впечатления от второго премьерного спектакля очень разные.
Сначала о музыке. Опера исполнена очень хорошо, почти ювелирно, за что главному дирижеру – Ф. Коробову – низкий поклон. Несколько моментов очень резкой смены темпа в сцене «Судилища» - не в счет. Паузы – выдержанные; роскошное «пиано», все, как говорится, «с чувством, с толком, с расстановкой». Моим личным открытием стала Аида (Мария Пахарь) – обладательница роскошного, очень красивого сопрано, с какой-то звонкой молодостью, великолепным интонированием, при этом еще и объемом и аккуратностью к партии. Ее великолепно слышно в ансамблях, кроме того, она грацией, непосредственность, искренностью очень соответствует роли и поэтому совершенно понятно, почему в нее, а не в царскую дочь влюблен Радамес.
Радамес (Николай Ерохин) очень хорошо спел свою партию. Очень аккуратно и академично, в отдельных моментах – осторожно. Была пара попыток кричать, но тенор вовремя спохватился и поэтому ничего совершенно не испортил. Я именно о вокале. Драматической игры, увы, у него почти не получилось, несмотря на старание и усилия. Вокал, впрочем, это скрашивает.
Амнерис. Сразу скажу, что эта партия у меня в «Аиде» любимая и поэтому я пристрастен. У Ксении Дудниковой царская дочь не получилась, увы. Меццо глохла в красивых, отлично выстроенных ансамблях, которые хочется отдельно похвалить. Все ноты были, конечно, спеты и, вроде бы, ни придраться. Но вокального накала – мало, голос звучит недостаточно мощно для Амнерис, много метаний по сцене, ненавидящих взглядов и бросков на соперницу, однако подлинного, глубинного драматизма, нужного Амнерис еще по словам самого Дж. Верди, у К. Дудниковой нет. Увы, сильно испортил образ гордой и величественной царской дочери режиссер, заставив Амнерис пинать Аиду ногами и молотить кулаками Радамеса. Не понятно, чем руководствовался Штайн, но образ он испортил откровенно. Еще, конечно, обидно, когда дочь фараона ходит походкой взводного, неуклюжа и как-то банально груба.
Очень хорош фараон (Дмитрий Степанович). Эффектный, яркий голос, богатый оттенками и тонами позволил царю Египта, обычно мало заметному в опере, стать ярким участником действия. Хороша и его игра – яркая, заметная и величественность – та самая, которой вообще, к прискорбию, не видно у Амнерис. Его полная противоположность верховный жрец Рамфис (Денис Макаров), которого элементарно не хватает на партию, особенно в низах. Голос плоский, звучит как-то посредственно, что особенно заметно опять же в «Судилище», где на суде он звучал абсолютно неубедительно. Актерскяа игра – на троечку, силы характера, воли верховного жреца в Д. Макарове нет в принципе и выбор его на эту сложную и важную роль – не понятен.
Очень хороша была великая жрица (Лилия Гайсина), убедителен и эффектен Амонасро (Андрей Батуркин). Повторюсь, очень эффектны, слажены и объемны ансамбли. Оркестр очень уважает голоса (браво, маэстро!) и поэтому звучание- прекрасное. Если бы, увы, не Амнерис и Рамфис – было бы просто великолепно.
Теперь о постановке в целом. Не ждите от нее красивого и величественного древнего Египта. Печально, но декорации часто напоминают залы магазина «ИКЕА», особенно злосчастное «Судилище». Площадь пытались спасти золотым полотнищем, а дворец фараона в Мемфисе – золочением косого дверного проема. И все. Ни архитектуры, ни декорировки, ни погружения в древность – абсолютно ничего. Чуть лучше получился храм Птаха, в центре которого почему-то стоит лунная ладья, в которую в момент апофеоза спускается массивный диск. Жрицы с необычной и, в целом, удачной хореографией, частично заимствованной из суфийского кружения, и дым от сухого льда создают некую атмосферу в этой картине – единственной во всем спектакле хоть немного отдающей именно древностью, а не бездумным новаторством П. Штайна. В итоге весь колосс, а «Аида» - это колосс, идет с одним (!) антрактом. Объясняется просто: если толком нет декораций, то зачем они, антракты-то? О зрителе, театрально общении и прочих мелочах никто не подумал.
Костюмы ужасны. Автора (Нанна Чекки – якобы. Историк костюма) в принципе нельзя подпускать к классике даже на пушечный выстрел. Воины – в костюмах, напоминающих китайское глиняное воинство, болезненная страсть к атрибутам Средневековья типа алебард и дредам. Все, кроме жрецов и царя – в дредах. Вариант – ярко синие дреды у служанок Амнерис. Более-менее неплохой костюм у Аиды, которая, как и полагается в спектакле, - иная и по внешнему облику. А вот Амнерис страшно не повезло. Если в первой картине на ней дикого розового цвета балахон, напоминающий застиранное платье XIX века, а в «Комнате» и на «Площади» нечто невообразимое цвета испитого чая, то в финале - сначала жуткая бордовая имитация индо-персидского костюма, а потом – банальная черная роба, видимо, по мнению абсолютно безграмотной Н. Чекки, символизирующая траур. Сочетание непонятной короны и длинных серег у дочери фараона на «Площади» ужасно – ни дать ни взять «Царская невеста». Жуткие пурпурные, золотые, зеленые знамена. Ничего общего с Древним Египтом, помимо бритых черепов, нет ни в костюмах жрецов, ни в уборе Рамфиса. Чуть-чуть отголоски Египта есть в короне царя, но если бы не жуткий с золотым отливом халат, пригодный, думаю, в чайхане, но не в дворце Мемфиса. Итог: костюмы главный и ужасный прокол постановщиков. Иногда хочется просто закрыть глаза и слушать вокал. Увы. В постановке ГАБТ костюмы от Бархиных были мало выразительны и порой очень громоздки, но даже они были лучше.
В итоге диалога Штайна и Верди не получилось. Странно, когда режиссер во всех своих интервью , даже в программке, ратует за следование мысли автора оперы, однако в финале заставляет Амнерис… резать себе вены на могиле Радамеса. Слушал «Аиду» в паре десятков театров по всему миру, но такой клоунады с брызжущей краской-кровью во время тончайшего дуэта Аиды и Радамеса и торжественно-печальных фраз гибнущей от горя царской дочери – не видел. Это откровенный цирк имени П. Штайна, но не Дж. Верди и не «Аида». Проблема в том, что Штайн абсолютно не понимает, не знает и не чувствует Восток (не говоря уже о Древнем Египте). Поэтому нет стати у дочери фараона, поэтому она пинает ногами бедную Аиду, поэтому сама Аида не понимает, что такое – быть рабыней, поэтому нет величественности, которая всегда есть в древних культурах… и в опере.
В итоге есть прекрасная, тончайшая работа коллектива МАМТ (браво, молодцы!), которому зачем-то, по неведомой какой-то причине понадобился режиссер П, Штайн. В свое время ГАБТ, позвав ставить «Аиду» мало кому известного Иркина Габитова, выиграл, потому что молодой режиссер из Иркутска сделал яркий спектакль, в котором потрясающие монументальные сцены храма и площади, вовсе не подавили интимность дуэтов-диалогов. Здесь же маститый иностранец говорящий о том, что из «Аиды» делают шоу, что он ставит интимный спектакль о любовном треугольнике, и что не надо вталкивать оперу в современные интерпретации, не понял, что «Аида» - это совершенно особенное произведение, требующее не только опыта и резонанса с великим Верди, но и знаний, чувства того, что такое Восток, и что очень важно, интуиции.
Очень советую сходить в МАМТ и послушать оперу. В конце концов, в коем-то веке в Москве добротная, очень качественная «Аида» . Отличный итальянский язык и точеная дикция у большинства исполнителей. Отменный дирижер. Жаль, что при этом порой приходится закрывать глаза и вспоминать очень недобрым словом режиссера.
(c) Виктор Солкин
(с) фото - http://stanmus.ru/event/3005
Комментарии (0)