Прочитав интересную статью известного шумеролога-ассиролога banshur69 про парадоксы понятия прогресса, хочу поделиться соображением, возникшим в развитие центральной (в моём восприятии) мысли работы. [Дальше будет не о самой статье, а о вызванных ею моих мыслях по поводу]. Начиная с эпохи возрождения люди чувствуют – жизнь всё время будет меняться, новые поколения гарантированно будут жить не так, как прежние. В ожидании новой жизни одни надеются, другие страшатся. Однако те и другие, когда конструируют надежды и страхи, они как бы «смотрятся» в прошлую эпоху, «симметричную» эпохе наступающей, где ось симметрии – эпоха Возрождения. Понятно, почему она – это момент, с которого начался действительный прогресс, эмпирически чётко фиксируемый, скажем, данными Питирима Сорокина о количестве гениев и крупных талантов (и одновременно о экспоненте росли инновации).
Все согласятся, что высшее благо – свободное развитие и реализация личности, для общества – максимальное благо максимального количества людей. Хорошо видно, что в долгую ночь Средневековья, пока институты были стабильны (традиционное общество, в надстроечной части во Франции точно такое же, как в Индии), лишь немногие могли реализоваться. А когда институты стали меняться, начались революции – локомотивы истории, число реализовавшихся гениев и крупных талантов стало расти по экспоненте.
Понятно, они в популяции были и раньше, но косные, архаичные формы общественного устройства не допускали реализации (в этом смысле показателен значимый, но не сильный подъём числа реализовавшихся гениев и крупных талантов в эллинистическую эпоху, каковая во многом – первый, незавершённый вариант Нового времени). Как писал наш известный марксист М.К.Петров, прогресс – это когда общественное благо (знание, общая инфраструктура, самореализация) прирастает по экспоненте, быстрее, чем увеличивается число самих людей и личное потребление (ещё лучше бы – и чем экологический след от этого потребления, но пока этого не достигнуто), см. «Знак. Язык. Культура».
Так вот, ожидания буржуазной эпохи строятся аналогиями с греко-римским периодом, давшим понятия равенства, свободы и демократии. Ожидания эпохи империализма и социалистических революций – с ещё более ранними древневосточными обществами, Ассирией, Вавилоном, Древним Египтом. Это касается совсем не только чистой публики, боящейся социализма как «нового рабства», но и писателей-реалистов, описывающих капитализм развитых стран (завод как Молох, рабочий – как жертва всесожжения и пр.). И действительно, эта ассоциация точно схватывает главную особенность стиля эпохи – социальное действие большими массами, крупные коллективы во всех сферах жизни, монументальные сооружения, смотры, парады и пр. – равно актуальных для США, Германии, в т.ч. Веймарской, Англии и СССР. «Большой стиль» массового общества и откликающиеся на дух эпохи художественные направления, всякие там конструктивизмы, авангардизмы и модернизмы, прямо заимствующие из искусства Древнего Востока, классовых обществ Западной Африки и Америки, опять же независимо от политической ориентации творца.
В том числе потому, что Древний Восток дал человечеству понятие справедливости как освобождения от эксплуатации, силовой возврат к первоначальному равенству общинников от классового расслоения и кабалы, созданной денежной экономикой. «Энси Энметена, правивший в середине XXIV столетия, стал известен благодаря первому зафиксированному в источниках «освобождению» («ама-р-ги»). Эта реформа, иначе называвшаяся «справедливость», включала в себя отмену долгов, освобождение долговых рабов и возвращение прежним владельцам проданных за долги земель. Социальный смысл «освобождения» не вызывает сомнений — это было мероприятие, проведенное в интересах простых людей и в ущерб знати; его целью было повышение уровня жизни народа путем перераспределения собственности. Проведение «освобождения» в дальнейшем стало традицией, и оно проводилось относительно регулярно (при Хаммурапи — раз в семь лет)».
С.А.Нефёдов. Факторный анализ исторического процесса
«В самом начале XIV в. до х.э. в горах между Финикией и Сирией возникло новое, весьма любопытное государство. Основное его население составляли хапиру, а так как они не имели определенного единого племенного или территориального происхождения, то и название новое государство получило весьма неопределенное - Амурру; до конца XV в. это по-аккадски означало просто "запад, место обитания пастушеских племен" (которые поэтому назывались "амореями", т.е. "западными"; их самоназванием, видимо, было сутии). Хапиру уже и раньше, где могли, образовывали собственные самоуправляющиеся общины; часть из них шла на военную службу к местным царям (преимущественно подальше от фараоновского Египта), и все они были враждебны царской власти вообще и фараоновской в особенности.
Этими-то хапиру решил воспользоваться как орудием честолюбивый создатель царства Амурру - Абди-Аширта. По донесению, полученному фараоном Аменхетепом III, он произнес перед своими сторонниками такую речь: "Соберитесь, и нападем на Библ. И если там не будет человека, который освободил бы его из рук врага, то выгоним градоначальников из их областей, и тогда все области присоединятся к хапиру; и пусть настанет „справедливость" для всех областей, и пусть будут в безопасности [от порабощения] юноши и девушки навеки. А если фараон пойдет против нас, то все области будут ему враждебны - что же он тогда сможет нам сделать?"
Под термином "справедливость" в древней Передней Азии, как уже было сказано, понималось прежде всего освобождение от долгов и возвращение заложников, а по возможности также отнятых или скупленных земель. Итак, подданным всех мелких государств предлагалось прогнать своих "градоначальников" (царьков) и стать вольными хапиру, долговая кабала должна была быть отменена, а военной силе противопоставлено единодушие восставших. Неудивительно, что фараоновское правительство издавна преследовало, ловило и отправляло хапиру на рабский каторжный труд, например в каменоломни.
Абди-Аширта и после него его сын Азиру в своих письмах фараону из осторожности прикидывались его верными слугами, но одновременно через своих агентов систематически призывали население убивать своих "градоначальников", что и происходило там и сям по всей Финикии и Палестине; кое-где дело доходило до выступлений отдельных вооруженных групп рабов».
История Востока. Т.1. Восток в древности.
Сюда хорошо ложится агадический рассказ о том, за что на сам деле бог уничтожил Сдом и Амору (Содом и Гоморру).
«Христиане обычно считают, что Содом и Гоморра уничтожены за развратность их жителей (конкретно за мужеложство). В еврейской традиции другое мнение – за лживые законы, по которым неравноправие несобственников перед собственниками было нормой, а поступки, исходящие из идеи равенства и братства людей карались смертью.
Вот подробнее из Агады:
Кто имел свой собственный скот, должен пасти общественное стадо день, кто не имел – два дня (логика понятна – «должен же он заработать на свой скот).
Кто переходил реку по мосту, платил два зуза, кто пытался перейти вброд – восемь зуз.
Если сильный нанесёт слабому увечье, тот платит как за кровопускание.
Трактат Санхедрин, 108-109.
Если попадал в содом нищий, хлеба ему не подавали, а каждый давал по монете, на которой надписывал своё имя [монеты давали, чтобы не нарушить заповедь о помощи нуждающимся - цдока]. Когда нищий умирал, содомляне монеты разбирали обратно. Любопытно, что именно так сейчас происходит с займами Всемирного Банка.
Трактат Сефер Гаиашар
Ответом на вот это стали огонь и сера с неба. Продолжая метафору, революция – такой же огонь и сера, выжигающая подобное зло в обществе изнутри.
Понятно, кто плохо относится к справедливости, или боится её, старается дискредитировать как «всеобщее рабство», «ужасы тоталитаризма» и т.д. exempla реакционной риторики.
Исходя из вышеописанного опыта конструирования «ожидаемого будущего», без чего невозможны история и её движитель – классовая борьба, можно полагать, что такие предчувствия действительно профетические, они схватывают нечто центральное в стиле жизни людей будущей эпохи, независимо от того, надеются на будущее или страшатся его.
Сейчас, когда капитализм подходит к естественному концу (что люди в странах, где он наиболее развит, вполне себе чувствуют), исходя из этой закономерности, следует ожидать растущего интереса к социальным практикам, воспроизводящим как бы на повышенном основании отдельные моменты бесклассового первобытного общества. Ну и распространения самих таких практик, конечно, в первую очередь в развитых странах. Это такие очень разные (в том числе разные по знаку оценки) вещи, как:
- коммуны с общественным воспитанием детей, см. про них в «Социальной истории семьи» Райнхарда Зидера («Жилые сообщества», с.273-277);
- объединения людей ради безденежного обмена услугами, в том числе «банки времени»;
- полиамория и прочее освобождение полового чувства от чувства собственности, с разделением половой жизни и социальных обязательств по ведению хозяйства и выращиванию детей. Что имеет точные аналоги в пережитках первобытных форм взаимоотношения полов, сохранявшихся в крестьянских общинах разных стран до 19-20 века (включая идущее сейчас высвобождение женской сексуальности). Тем более что свободный секс и благосостояние (но не доход) в современно – капиталистическом – мире вообще связаны положительно.;
- рост массового интереса к эгалитарным обществам вроде Чатал-Хююка, где высокий уровень цивилизации был достигнут и поддерживался при равенстве мужчин и женщин, и без заметного разделения на классы (насколько это возможно оценить по археологии), и даже домохозяйства строились не по принципу кровного родства.
Понятно, откуда это берётся. Историческое развитие происходит по спирали, и коммунизм, следующий за капитализмом, в известном смысле повторяет первобытное общество, только на более высоком витке спирали. Что видно не только из истории, но и из нашей биологии-социальной психологии:
Читать далее.
[1] И других классовых обществ. Отклонение естественным образом связано с классовым разделением и теми поведенческими, социально-психологическими и пр. феноменами, которые воспроизводятся в его рамках у командующих и низших классов для обеспечения, с одной стороны, связности общества, с другой – дифференциации ролей, а всё вместе угнетения первыми вторых. См. «Лучше ли бедный Лазарь богатого?»
Комментарии (0)