про школу молекулярной и теоретической биологии в Пущино

Когда я подписывалась на этот проект, у меня не было и мысли, что в летней школе для школьников может быть настолько круто.

История, как водится, началась с того, что я влетела на деньги. Неправильно заполнила бумажки и опа - прощай, трэвел-грант, а сидры-то все уже в Марселе давно испиты, причем не мной одной, а институт требует за них отчитаться. И тут на горизонте возникают две спасительные фигуры - Павел Михайлович, а за его широкой спиной - наша звезда медицинской биоинформатики и автор публикаций в журнале Природа, то бишь Nature - Юра Аульченко. Не то, чтобы Юра нас спас от рабства в каких-нибудь рудниках ценой моего рабства на него, скорее это была какая-то взаимовыручка. Ну не могла я отказать Юре. И началась эпопея с секвенированием котиков России руками детей.

Каюсь, в моменты когда от меня срочно требовали списки сколько носиков для пипеток и граммов кокаина ЭДТА закупать, я впадала в панику и порывалась бежать. Откуда, откуда я знаю, сколько нам будет нужно всего? Но во мне с детства долг побеждает трусость.

И вот я приехала в Пущино. И обнаружила там какую-то феерическую параллельную вселенную. Во-первых, пансионат, стоящий натурально в поле. Где-то под полем закопана машина времени, потому что все, решительно все в Пущино выглядит так, как будто жив еще даже Черненко. Скрипучий паркет на этажах, дисковые телефоны в институтах, даже еда в столовой пансионата. Во-вторых, дети и сотрудники школы. У нас была директива "пресекать, если дети ботают после ужина". И ведь они действительно перечитывали вечерами конспекты. Школьники. Такая мотивация не у каждого сотрудника РАН. Директор школы Федя Кондрашев - это вообще небожитель, спустившийся на нашу грешную землю.

Ок, по порядку: на школу брали выпускников 9-11 классов, которым была бы интересна биология. Школа длилась 3 недели, было 11 проектов, которые возглавляли настоящие ученые, и дети делали реальную научную работу. Наша лаба, напомню, секвенировала и считала кошек России.

Распорядок дня на школе был таков: с утра - одна общая лекция, на какую-нибудь умную тему, от биологии до истории книги. Потом две ленты курсов. У нас тоже был свой курс - такая сборная солянка про все, от ПЦР до жизни Дарвина. Ну мы же как бы популяционной биологией занимались, так что все объяснимо. Потом обед. Потом работа в лабах до ужина. После ужина - студии по желанию, от игры в мафию до прослушивания музыки с Гельфандом.

Только приехав, я сразу начала строить планы, как пойду в английский клуб, и на классику, и в волейбол, и танцевать хастл, но в реальности я оказалась в лабе в восемь вечера, замешивая сто пэцээров. После чего душа моя поняла, что только стопкой (и не одной) водки она успокоится.

Вечерами были еще планерки. На которых небожитель Федя открывал нам глаза на чудный мир человеческой психики. Например, что не нужно ставить двести пцров в ночи, а потом в трясучке пить, потому что мы, взрослые ученые, привыкли пахать, а детей упахивать не надо. Очень важный момент ведь - что даже если что-то не получается, это бывает и не катастрофа. Ну как это не катастрофа, думали мы - у нас всего две недели на секвенирование 130 котов. Трясти ведь надо! А вот оказывается и не обязательно.

Плюс ко всему, люди подобрались прекрасные. И ученики, и учителя. Я даже презрела свои страхи и бросилась в омут социализации, хотя вышло - как мне казалось - так себе (потом оказалось, что вполне на твердую четверку). В общем, я делаю школе рекламу - для детей старших классов, которые раздумывают, а не связать ли жизнь с наукой биологией, это самое то. Три недели лекций ученых мирового класса, две недели настоящей научной работы. Три недели общения с потрясными людьми и social networking' а. Полезно оказалось даже для меня - я очень пересмотрела свои взгляды на все в самом широком смысле, что уж говорить про детей. Интересно, на западе есть что либо подобное? Или это чисто советские традиции физматшкол в действии?