Оноре Бальзак
И вот теперь, мой друг, томит меня тревога:
От тех минут вдвоем какой остался след?
Обрывок мысли, взгляд... Увы, совсем немного!
И было ли всё то, чего уж больше нет?
Фрагмент стихотворения Ф.И. Тютчева (пер. с французского Михаила Кудинова). Использозано в музыке "Утраченных иллюзий".
Сегодня вновь посмотрел балет «Утраченные иллюзии» в Большом, и спектакль породил в душе тот редкий восторг, которым не терпится поделиться на блоге. На премьере побывал еще прошлой весной, и тогда балет зацепил так, что я дал себе обещание сходить и на другие составы артистов.
Для тех, кто не в курсе, о каком балете идет речь, рекомендую свеженаписанную Борисом Тарасовым статью в Википедии. От себя добавлю, что в основу спектакля положен сюжет Бальзака — центральный роман трилогии «Отец Горио», «Утраченные иллюзии» и «Блеск и нищета куртизанок». Певец французского романтизма как-то вышел у нас из моды, и совершенно напрасно. Трилогия гениальна!
Бальзак с хладнокровием прозектора препарирует живой труп французского общества периода Реставрации, однако вся эта патанатомия обнаруживается при вскрытии и нашего с вами социума: бал правит всё тот же Капитал, отравляющий мозг и душу, развращающий и опошливающий даже самые чистые сердца, звенящий монетой в подмену истинным ценностям.
Иван Васильев в партии Люсьена. Фото Дамира Юсупова.
Трагическая судьба одаренного юноши-поэта, который, стремясь выбиться из провинциальной серости, пытает счастье в Париже, не может оставить равнодушным ни одного читателя. Сначала наивный Люсьен пытается применить свой талант, но вскоре сталкивается с жестокой реальностью большого города, жизнь и помыслы обитателей которого подчинены Золотому тельцу. Честолюбивый Люсьен слаб духом, но несмотря на отсутствие внутреннего стержня, плесень суетного стяжательства и жажды славы не сразу поглощает его душу. И все же, проникнув в самый ее тайник, разложение необратимо завладевает юношей. Нищета и унижение добивают остатки самолюбия, и на грани последнего отчаяния Люсьен попадает в лапы аббата Карлоса Эрреры (он же Вотрен в «Отце Горио» и Жак Коллен в «Куртизанках»). Этот «Отец, Сын и Святой Дух», своего рода тримурти, созданный Бальзаком, — связующий элемент всех трех романов. «Макиавелли каторги», как называет его сам автор, и хладнокровный убийца попадает под очарование юного Люсьена, и подчиняет этой страсти все свои помыслы и действия в «Куртизанках». Интересно, что Бальзак не морализирует над «порочной природой» такой привязанности, но кладет ее в основу сюжета, как закваску в тесто — смело для того времени! Но вернемся к балету.
Алексей Ратманский (выдающийся хореограф наших дней, руководивший балетной труппой Большого с 2004 по 2008, а ныне, увы нам, работающий хореографом в Американском балетном театре) перекроил бальзаковский сюжет и поставил удивительно смыслоёмкую хореографию так, что весь дух гениальной трилогии передается в двух с половиной часах балета. Либретто пересказывать не стану, заинтересовавшиеся могут прочесть его здесь.
Хореография Ратманского исключительно сложна, особенно для мужских партий. Казалось бы, нет здесь витиеватых классических па, однако от танцовщиков требуется исполнять множество «мелких движений», изматывающих связки и мышцы. Леонид Десятников специально по заказу Большого (в кои-то веки!) написал оригинальную партитуру, и, скажу я вам, музыка на редкость свежа и, несмотря на всю ее сложность, уже полгода не желает покидать моих ушей.
Ратманский вводит в балет своего тройственного героя. Юноша-танцовщик, Джеймс во вставке из «Сильфиды» и Разбойник, исполняемые одним танцовщиком, связывают весь балет, гениальным образом компенсируя отсутствие в спектакле Жака Коллена. Как именно это сделано, не берусь даже описать — надо смотреть спектакль!
Перескажу лишь центральную задумку. Люсьен (в спектакле он не поэт, а композитор) пишет музыку для «Сильфиды», которая дебютирует с большим успехом. Во время премьеры в образе Джеймса (главного героя «Сильфиды») Люсьен видит как бы идеализированного себя. Он присоединяется к танцующим Джеймсу и Сильфиде (зритель при этом понимает, что действие проворачивается как бы в мыслях Люсьена). Затем происходит его диалог с Джеймсом. При этом их танец зеркален, они то сближаются, то отталкиваются, и в итоге возникает эффект тени, но тени — не темной стороны сознания Люсьена, а напротив — отражения самых чистых его помыслов. Чтобы правильно станцевать такой сюжет, артисты должны быть тщательно подобраны и по фактуре, и по характеру. Мало того, что к ним предъявляются высокие хореографические требования, их мимика, пластика, взгляд должны исполняться с тонким чувством драматургии балета.
Именно такими я увидел их на премьерной «УИ» прошлой весной. Тогда Люсьена танцевал Иван Васильев, а тройственного героя — Артем Овчаренко. Ребята отлично взаимодействовали на сцене, диалог их в «Сильфиде» четко читался, и зритель хорошо переваривал непростое для восприятия действо.
Екатерина Крысанова (Флорина) и Артем Овчаренко (Разбойник). Фото Дамира Юсупова.
Сегодня же настоящим открытием для меня стали Люсьен и Корали в исполнении Вячеслава Лопатина и Анастасии Сташкевич.
Слава всегда будил во мне интерес своим безукоризненным исполнением самых трудных хореографических элементов. Его танец приковывает взгляд своими амплитудами, порывистой стремительностью, безупречными позициями и выраженной маскулинностью. Однако Славина внешность и фактура диссонировали в моем сознании с бальзаковским Люсьеном и, честно говоря, на спектакль я шел в некотором сомнении. И вот, лишний раз убедился, что не стоит заранее себя настраивать, опираясь лишь на свой предыдущий зрительский опыт — меню из давно переваренных блюд, приготовленных и сервированных кем-то другим по его личному разумению и вкусу. Сковывая свое восприятие предубеждением, мы лишаем себя шанса открыть для себя новую грань актера, фиксируем его в прокрустовом ложе сложившегося в нашем представлении амплуа. В итоге же могу засвидетельствовать, что Слава блестяще проговорил не только хореографический текст спектакля, придав ему оттенок собственной личности, но и тонко передал драматургическую составляющую своего образа.
То ли оттого, что Настю/Корали он любит не только по сюжету спектакля, но и в жизни (ребята женаты), Слава несколько модифицировал роль, смягчив предательство своего героя. Будучи исключительно скромным человеком в жизни, он и на сцене создает образ застенчивого юноши. По сюжету ему требовалось перевоплотиться во втором действии из робкого поэта в парвеню с небрежными жестами и налетом новоприобретенной напыщенности. Однако Слава оставался собой до конца и это ничуть не повредило спектаклю. Своей мимикой и пластикой он мастерски изображал сомнения, не отпускавшие Люсьена ни на минуту. Душа его так и не заскорузнет окончательно, и даже в своей измене Корали он предстает на суд зрителя скорее жертвой непреоборимых обстоятельств.
Не менее, если не более поразила меня сегодня и Настя Сташкевич. Ну, никак не ожидал я от нее такого актерского мастерства. Настолько уже ее амплуа инженю замылило взгляд, что я даже не представлял, на что способна эта хрупкая девушка. С какой драматической мощью передавалось зрителю горе и отчаяние её героини! Как она неволилась под уговорами Камюзо! Да всего и не перечислить — целый калейдоскоп образов и чувств.
Хорош был и тройственный герой в исполнении Андрея Болотина. Не могу назвать себя его поклонником, но на сегодняшнем спектакле впечатлил, отлично справился со всеми тремя партиями.
Молодцы, ребята!
Слава Лопатин и Настя Сташкевич в "Монологах о себе" на Культуре:
Комментарии (0)