Мертвое хуже просто потому, что оно мертвое

Настоящие и буйные - http://www.vz.ru/columns/2011/6/1/496182.html

1 июня 2011 Михаил Бударагин

Буйность и несокрушимая убежденность гражданского общества в собственной правоте выглядят по-детски смешно. Но если ваш сын пяти лет ходит на голове, задает сотню глупых вопросов и разбирает пылесос, не волнуйтесь. Волнуйтесь, если он тихо сидит.


Я встречал достаточно людей, которые принципиально боятся чьей бы то ни было активности, подозревая в ней или корыстный интерес, или глупость, или подозрительное наличие слишком большого свободного времени. К этому недоверию все чаще примешивается и раздражение поступками разнообразных активистов: оно, мол, не так себя ведет, как должно вести, не вникает в детали, орет по пустякам и вообще бросается толпой то на тех, то на других, не потрудившись разобраться, в чем же все-таки дело. Это вообще очень популярный ход – обвинять соседа в том, что он дырки сверлит, и не знать о картинах, висящих на месте просверленных дырок.

«На все попытки навести хоть какой-то порядок чиновничья каста отвечала и отвечает массовым саботажем: никакого диалога, никогда никаких объяснений, глухая стена»

Об этом в том числе пишет и Михаил Соломатин, обвиняющий гражданское общество в интонациях Шарикова. Критики Соломатина пеняют ему на «провластность»: мол, защищает он этих-то. Хотя защищает автор, разумеется, не власть, а здравый смысл, согласно которому высокопоставленный чиновник – это действительно высококлассный наемный специалист: без него все остановится и рухнет. Именно потому, что аппарат обеспечивает жизнедеятельность государства, аппарату этому – прав Соломатин – необходимо создать все условия для нормального функционирования.
Вопрос состоит только в том, а действительно ли вся эта чиновничья масса, которая спит и видит себе заветную мигалку, обеспечивает работу и безопасность системы? То есть действительно ли Общественный совет при Министерстве обороны, например, обеспечивает связь общественности с г-ном Сердюковым и его многочисленными помощниками, замами, секретарями, замами замов и секретарям секретарей? То есть мы действительно верим в то, что прекрасный режиссер и доброй души человек Никита Михалков этой ерундой занимался?

А может быть, связкой между обществом и Министерством обороны служат – безо всяких мигалок – матери солдат, все эти не слишком, возможно, понимающие таинства защиты Отечества и не читавшие Устава караульной службы женщины, которые очень раздражают небедных и очень компетентных генералов? И солдатские матери – они ведь хуже любых «синих ведерок»: они очень пристрастны, они поднимают много шуму, они агрессивны, но они – гражданское общество, и они – правы.

Правы и «синие ведерки»: борьба с незаслуженными привилегиями ведется не от хорошей жизни, а лишь потому, что тот самый аппарат, которому надо бы еще чего-то дать, обрубил все концы, и честно разобраться, кому нужен проблесковый маячок, а кому – нет, уже решительно невозможно. На все попытки навести хоть какой-то порядок чиновничья каста отвечала и отвечает массовым саботажем: никакого диалога, никогда никаких объяснений, глухая стена.

Почему министр образования Андрей Фурсенко занимает свой пост и соответствует ли он этой должности? Даже Дмитрий Медведев не так давно публично недоумевал по этому поводу, а уж как недоумевают учителя, преподаватели вузов, эксперты – этого не передать словами. И что? Фурсенко спокойно проводит реформу образования: он, возможно, прекрасный специалист, но, как и в случае с Голиковой, верят в это только те, кто так или иначе получает с реформы доход.

Ладно бы речь шла только о Фурсенко и Голиковой: если спуститься на уровень ниже и попытаться хотя бы приблизительно понять, чем именно занимаются все эти «ведущие специалисты» и «руководители отделов», можно сломать себе голову.

Итак. Существует огромная и очень – судя по госзакупкам, например, хотя дело и не только в них – жадная каста чиновников, которые занимаются неизвестно чем, которым очень нужны разнообразные привилегии и которые на любую попытку придать касте хотя бы вид работающей на благо страны структуры отвечают непробиваемой стеной молчания или пресс-релизами в стиле «да пошли вы, холопы».

И есть общество. Оно уже тушит пожары, уже убирает мусор, уже занимается благоустройством дворов, уже пытается спрашивать с многочисленных начальников, а скоро начнет и ремонтировать дома, следить за состоянием дорог и брать на себя те функции, который чиновничий аппарат выполнять просто не в состоянии. Таких функций становится все больше.

Так кто тут, простите, Шариков? Может быть, многочисленные друзья друзей, которые выбились из начальников отделов продочистки в «белые люди» и тут же состроили такую рожу кирпичом, что профессор Преображенский расплакался бы?

Вся агрессивность гражданского общества, вся его буйность и несокрушимая убежденность в собственной правоте – это всего лишь оборотная сторона того, что людям есть дело до того, что происходит. Они возмущены, и это возмущение, наверное, выглядит по-детски смешно, но общество, как и ребенок, живое и настоящее.

Если ваш сын четырех лет бегает, прыгает, ходит на голове, задает сотню глупых вопросов и разбирает пылесос, не волнуйтесь. Волнуйтесь, если он тихо сидит, сложив руки на коленях, и битый час, как взрослый, культурный человек, слушает Бетховена.

Наше общество растет и учится на своих ошибках, оно меняется, испытывает на прочность сложившуюся систему отношений с властью, ищет и кричит, думает и топает ногами, призывает все разобрать по кирпичику и делает – пусть и спонтанно – в разы больше, чем полумертвое кувшинное рыло, умеющее только сидеть на совещаниях и повторять попугаем «эффективность», «развитие», «усилить работу по тридцати четырем направлениям».

Живое вообще всегда лучше мертвого, пусть это живое и неудобно, неправильно и не подходит под наше представление о прекрасном. Мертвое хуже просто потому, что оно мертвое.