10 тезисов западного понимания истории

...Петер Берк в статье «Западное историческое мышление в глобальной перспективе» [2] формулирует 10 тезисов западного понимания истории, а его оппоненты из стран Европы, Азии, Индии и Африки комментируют их.

Берк подчеркивает, что западное историческое мышление весьма разнообразно и проблема состоит в том, чтобы специфи­цировать это разнообразие. Эта спецификация представляет собой уникальную комбинацию элементов, блоков акцентов, варьируемых в зависимости от исторического периода, религии, социальной группы или индивидуальности историка. При этом важно, что для Берка проблематично само понятие «западное» мышление или его альтернатива — «европейское» мышление. По его мнению, Запад — это в большой мере исторический кон­структ, соединивший в себе греков, римлян, народы Западной Европы и Средиземноморья, испытавших серьезное влияние мусульманской цивилизации. Десять характеристик западного мышления, по Берку, таковы.

1. Сконцентрированность на категории развития или прогресса, другими словами, «линейный» взгляд на прошлое. Под про­грессом Берк имеет в виду кумулятивный эффект любых изменений вообще. Идея прогресса, продолжает он, имеет в западной историографии свою историю, в которой сменяли друг друга идеи необратимости и конца прогресса (религиозные идеи мессианства, миллениума, завершения и пр.), идея современности (модер­низма), идея революции, идея эволюции, идея развития. С этими представлениями о прогрессе сосуществует идея циклического характера исторических изменений, доминирующая в античности, в раннем Ренессансе. В эпоху Реформации сформировалась идея некоего баланса между прогрессом и цикличностью, которую поддерживали Дж. Виллани, Э. Гиббон, Дж. Вико, а в XX в. — спекулятивная философия истории: О. Шпенглер, П. Сорокин, В. Парето, А. Тойнби и др.

2. Разработка идеи прогресса, но одновременно дистанциро­вание от нее формируют характерное для Запада обращение к исторической перспективе, интерес к которой, или «чувство анахронизма», Берк понимает как идею о том, что прошлое не неизменнно, а крайне вариативно, каждый исторический период имеет свой собственный культурный стиль и индивидуальность. Эту идею, по его мнению, можно описать как чувство «культур­ной дистанции», взгляд на прошлое как на «чужую страну».

3. «Чувство анахронизма» может рассматриваться как часть более широкого блока западных идей и допущений, часто описы­ваемого словом «историзм», определенным Ф. Мейнеке как интерес к индивидуальному (специфическому, уникальному) истори­ческому развитию.

4. Интерес к индивидуальному привел западную историогра­фию к обратному движению — интересу к коллективному, и этот интерес является не изобретением постмодерна, а давней традици­ей, берущей начало еще у Като, Который написал историю Рима «без имен» — историю фамилий, городов, храмов, религий и пр. Здесь, как и в случае с линейной и циклической моделями истории, налицо сосуществование двух разных направлений в историографии.

5. Западная историография отличается в своих основаниях склонностью к исследованию эпистемологических проблем, про­блем исторического знания вообще. Историки конца XVII — начала XVIII в. разработали концепцию разных степеней правдоподобия в исторических утверждениях о прошлом и тем самым положили начало традиции взаимосвязи западной историографии и западной науки. Эта связь, как подчеркивает Берк, всегда была одновременно и тесной, и сложной: одни историки объявляли себя «учеными», другие всячески отмежевывались от такого наименования. Так или иначе, но дебаты с наукой стали отличи­тельной чертой западной историографии. Кроме того, в последней стало весьма популярным употребление термина «закон» («трибунал» истории), а также метафорическое уподобление деятельности историка детективному или судебному разбирательству.

6. Попытки исторического объяснения свойственны историо­графии вообще, но выбор терминов «причинности» в качестве базы для этого объяснения — отличительная черта западного исторического мышления. Берк полагает, что эта особенность обусловлена формированием западной историографии последней на основе модели естествознания. Термин «причина» есть оборотная сторона термина «симптом», предложенного еще медициной Гиппократа. В этом же контексте употребляется термин «кризис», а в целом упомянутый выше «закон» истории часто ассоциируется с идеей «закона человеческого поведения» в духе Макиавелли, и это, считает Берк, указывает на значительное влияние юриспруденции на формирование западной историографии. Проблема исторического объяснения (каузальный подход) нередко вступает в противоречие с истористской идеей приоритетного исследования индивидуальности, и это противоречие приняло форму гер­меневтического исследования истории, подчеркивающего значение (внутреннее истории) более, чем причину (внешнее истории). Так в западной историографии родилось сложное сосуществова­ние каузального и герменевтического подходов.

7. Западные историки весьма гордятся своей так называемой объективностью. В ее формировании Берк выделяет две стадии. Первая стадия связана с идеей «беспристрастности» историка. В наибольшей степени она обсуждалась в эпоху протестантской Реформации. Идеал историка понимался как умение избежать «предвзятости», все равно религиозной или политической. На второй стадии, продолжающейся сегодня, появилось понятие «объективности» историка, классическим примером которого счи­тается ранкеанский принцип «вымывания себя» из исторического исследования в пользу чистой фактографии.

8. Количественный подход к истории. По убеждению Берка, применение количественных методов исследования — старейшая традиция западной историографии. Уже в начале XIV в. Джованни Виллани включал в свои хроники подсчеты количества детей, посещающих школы во Флоренции, что позже получило название «арифметической ментальности»; в XVIII в. была весьма популяр­на история народонаселения, а в XIX в. — история ценообразова­ния, чрезвычайно широко распространенная в немецкоговорящем мире. На основании этого Берк делает вывод о том, что западной историографии придал форму западный капитализм, равно как и западная наука и юриспруденция.

9. Литературные формы западной историографии — это проявление ее сущности. Берк указывает на длительную и запу­танную историю связи литературы, культуры и искусства с западной историографией, на наличие несомненных аналогий между историческими и литературными нарративами. Отдельно Берк рассматривает тропологическую теорию X. Уайта и утверж­дает, что сознательно или бессознательно, но жанры литературы оказывают огромное влияние на формирование сущности запад­ной историографии.

10. Западные историки обладают таким же специфическим взглядом на пространство, как и на время. Классическим подт­верждением этого тезиса является «Средиземноморье» Броделя, сформировавшее концепцию геоистории. Но вместе с тем, как подчеркивает Берк, подобные идеи высказывали Д. Гиббон и Ж. Бодин в XVII в., поэтому можно утверждать, что проблемы исследования исторической географии свойственны западной ис­ториографии достаточно давно. А в целом специфические черты придали западной историографии не только юриспруденция, наука и капитализм, но и процессы колонизации, как бы они ни назывались (открытие новых земель, захват, империализм).

Специфические элементы западного исторического мышле­ния перечислены Берком в порядке убывания их значения. Вместе они дают некий «идеальный тип» западного историческо­го мышления или систему западных историографических принци­пов и допущений. Впрочем, как подчеркивает Берк, это даже не| система как дедукция аксиом, а «конфликт систем или система конфликтов», в которой представлен некий баланс различных «сил», характеризующих историческое мышление и историоописание на Западе.