Пингвиньи трудности с кормовой базой в Антарктике – один полюс глобальных изменений, другой, противоположный по степени хозяйственного освоения и антропогенной трансформации ландшафтов – это «мировой капиталистический город», урбанизированные территории Европы, Америки, Австралии и Японии. [Чем они отличаются от урбанизации при социализме и почему вторая более благоприятна для сохранения малонарушенных природных территорий и «диких» видов растений, птиц, млекопитающих, даже наиболее уязвимых, см.здесь. Коротко – вследствие сохранения т.н. «поляризованного ландшафта» в первом случае и его разрушении во втором, когда из-за развития системы пригородов (suburbs), их коттеджной застройки, города растут не звёздчато по авто- и ж/д магистралям, а расплываются как масляное пятно на бумаге. В.К.].
В настоящее время в «мировом городе» малонарушенных природных территорий уже нет или почти нет, а то что сохранилось и имеет природный облик – это ландшафты, созданные сельскохозяйственной, лесоводческой и т.п. деятельностью человека. Пока они оставались ненарушенными, они сохраняли некоторое «ядро» обычных видов (если говорить о птицах, это примерно половина региональной фауны), тогда как виды связанные с малонарушенными природными территориями (в первую очередь с крупными массивами старовозрастных лесов и верховых болот) там оказывались уязвимыми, сокращали численность и исчезали.
Так было примерно до 1970-х гг. В последующий период быстрая урбанизация территорий и интенсификация с/х, обслуживающего растущие «урбанизированные ядра» (в первую очередь в Западной Европе и в США, с 1980-х гг. – в Японии, Австралии, Южной Корее) привела к тому, что и «традиционный с/х ландшафт» - поля, луга, хутора, рекреационные леса и перелески – тоже стал разрушаться и одновременно загрязняться биогенами. В результате этих процессов, скажем, падает разнообразие цветущих растений на пойменных лугах в ФРГ, так что его приходится специально сохранять на отдельных резерватах, «отвоёванных» у природопользователей.
А если говорить о птицах, то при нынешней степени фрагментации и трансформации природных ландшафтов (вкупе с изменением климата, увеличивающим его неустойчивость, и растущим загрязнением природной среды биогенами и другими, не столь аппетитными веществами) многие виды, обычные ещё вчера, сегодня вдруг становятся неустойчивыми и сокращаются в численности. Так что приходится вести мониторинг самых обычных видов, а не только что редких и уязвимых; самое неприятное, что даже при нынешней интенсивности исследований и специалисты, и орнитологи-любители, многие из которых работают на уровне специалистов, обычно пропускают момент начала негативных процессов (который удалось поймать в случае с пингвинами), так что сокращение численности и ареала самых банальных видов начинается неожиданно и довольно долго остаётся непонятным для нас.
В аналогичном случае с голубянкой-арион расшифровать изменения, негативно влияющие на состояние популяций, удалось только после того, как вид окончательно вымер – и это не в Папуа-Новой Гвинее, а в насыщенной научными силами Англии. Такие примеры совсем не единичны.
Вот пара примеров, как, скажем, в Великобритании то один банальный вид демонстрирует быстрое падение численности, то другой (1, 2). Или, скажем, беспокоящее орнитологов обвальное сокращение численности турухтанов, совсем недавно ещё бывшего одним из самых массовых видов куликов, явно связано с теми тенденциями освоения природных территорий, которые специфичны для капитализма. Они наиболее заметны в странах Северной Европы, Канаде и США, как самых малоосвоенных в период до промышленной революции; см. на примере Финляндии. К турухтану и другим видам куликов, связанных со значительными территориями болотно-озёрных ландшафтов, это относится в первую очередь.
Скоро я напишу про интересное исследование Lorna M.Shaw, где реконструированы причины сокращения численности домового воробья в Англии и во всей Северо-восточной Европе. Если коротко, по мере роста доходов горожан, кварталы рабочего класса и т.п. низов с 1970-х гг. в городах заменяются кварталами среднего класса, а там меньше зелени и больше машин, что бьёт по виду в критический период, когда он маленьким птенцам должен таскать гусениц.
То есть в Европе и Америке с немыслимой для нас сетью дорог и степенью урбанизации возникает своего рода "бег наперегонки" - с одной стороны человек трансформирует природные ландшафты до невозможности самых обычных видов, не редких и не уязвимых, поддерживать там устойчивость своих популяций, с другой - создаёт техногенные рефугиумы, на которые"видам" надо "помочь пересесть" если мы их хотим там сохранить. Причём именно Великобритания лидер в разработке биотехнических средств такой помощи, экообустройства техногенных водоёмов и прочих бросовых участков для их повторного заселения птицами, амфибиями и т.п. При помощи подобных мер английским орнитологам удалось «вытащить» более половины видов птиц, находившихся на грани вымирания и т.д.
Комментарии (0)