"Ознакомиться можно на либгене. Читал давно, сейчас к слову пришлось, вспомнил, решил по памяти зафиксировать впечатления.
Книжица скорее экзотическая и потенциально скандальная, чем познавательная в собственном смысле слова. С точки зрения психологической характеристики автора занимательно, но непедагогично. Неудивительно, что широко не публиковалась даже в перестроечном угаре. Автор, довольно небрежно написав сотню страниц и совершенно не имея в виду дать миру образчик сарто-эдипианского психоанализа, представил себя в таком виде, что редкий злопыхатель лучше справился бы с задачей очернения образа выдающегося ученого. Если бы американское окружение Г. интересовалось тем, что он пишет странными буквами на непонятном языке и понимало контекст, добрые люди наверняка попытались бы отговорить его от публикации. Но доброго и понимающего человека с достаточным влиянием, видимо, не нашлось. В итоге книжка получилась, насколько можно судить, крайне неудобная: с одной стороны, автор крупнейший физик. Под плинтус просто так не заметешь. С другой стороны, широкая реклама, мягко говоря, не способствовала бы росту авторитета автора лично, физического сообщества (будь то российского или международного) вообще и прогрессивного западолюбивого крыла российской общественности в частности. То есть книжка -- бомба, подведенная под авторитет, но взрыв не выгоден буквально никакой влиятельной группе.
В свое время я эту книжку специально искал, по редким отзывам ожидая найти чуть ли не "вторые воспоминания Крылова". Был в итоге крайне разочарован. Собственно, основное впечатление, вынесенное мною, состояло в том, что Г. был остряком, с крайней серьезностью относящимся к своему остроумию, любящим эпатаж ради эпатажа, но совершенно не понимающим (или не желающим понимать) людей и обстоятельств и не сообразующимся с тем, где он в данный момент находится и с кем/чем имеет дело. Этим врямя от времени пользовались продвинутые манипуляторы, которые на нем охотно катались. Широкая же публика, пытавшаяся строить с ним человеческие отношения, получала неприятности в ассортименте. Чувства ответственности он, видимо, был лишен начисто. Глубоких привязанностей, похоже, тоже никогда не имел. На этой почве в бытовом смысле балансировал на грани вменяемости, периодически за эту грань вываливаясь, причем неизменно -- с жизнерадостным гоготом [*].
После прочтения стал лучше понимать мотивы Капицы-старшего (напротив, судя по имеющимся сведениям, отличавшегося, ко всем своим специальным талантам вдобавок, эталонной вменяемостью в бытовых и административных вопросах), который, будучи внезапно ухвачен за ногу усатым-полосатым, нес в первую очередь не столько родную советскую власть (которой он, впрочем, тоже охотно воздавал в этой ситуации должное), сколько лично Гамова, лихо сломавшего консенсус между властью и учеными. Причем сломавшего без всякой пользы для себя лично. Со стороны Капицы это явно не было простым перенаправлением гнева на безопасный объект. Вся эпическая клоунада с бегством Гамова (иное название этим морским и сухопутным похождениям подобрать трудно), имевшая действительно массу негативных последствий для самых разных людей (и не в последнюю очередь -- для самого Гамова, оставшегося без заслуженной Нобелевской премии и просидевшего до старости в заштатном американском университете, совершенно не соответствовавшем его научным заслугам), понадобилась исключительно деловой красотке Ро для выезда за рубеж верхом на ученом осле -- три раза ей ненужном и вскорости после пересечения заветной линии ею отставленном ради более свежих кавалеров.
...Николай Бухарин - старый революционер и близкий друг покойного Ленина, к тому же единственный из ведущих коммунистов (за исключением, конечно, самого Ленина), который вышел из старой русской семьи. Я столкнулся с ним, когда он был понижен в должности, занимал сравнительно среднее положение в качестве председателя комитета [ВСНХ], в обязанности которого входило следить за развитием советской науки и техники, этот пост, конечно не имел никакой политической важности.
Однажды он присутствовал на моей лекции в Академии наук (находившейся в то время в Ленинграде) по термоядерным реакциям и их роли как источника энергии на Солнце и других звездах. По окончании лекции он предложил мне возглавить проект по развитию контролируемых термоядерных реакций (и такое предложение в 1932 году!). Я имел бы в своем распоряжении в течение нескольких минут одной ночи в неделю всю электрическую мощность московского промышленного района, чтобы послать ее через очень толстую медную проволоку, насыщенную маленькими «пузырьками» литиево-водородной смеси. Я отклонил это предложение, и доволен, что так поступил, так как это определенно тогда не сработало бы. [*]
...Там встретил я одного из самых замечательных людей нашего времени, который заслуживал Нобелевскую премию, по крайней мере, не меньше любого из тех, кого я только что назвал, Георгия Гамова. Гамов, этот эксцентрический гений, родился в Одессе в 1904 году, получил высшее образование в Ленинградском университете и в 1928 году защитил диссертацию. В начале тридцатых годов он покинул родину и больше туда не возвращался. Во время попытки уплыть в гребной лодке из Крыма в Турцию он чуть не погиб вместе с женой, так как поднялась буря. Их спасли рыбаки. Попытка бегства в Турцию морем была столь нелепа, что власти поверили, что они просто катались в лодке и буря унесла их далеко от берега. Его вторая попытка покинуть СССР была успешнее. В 1933 году он получил приглашение на Сольвеевский конгресс в Брюссель. Благодаря протекции Молотова, с которым он, очевидно, был знаком, он получил разрешение взять с собой жену. Но по окончании конференции его ожидал неприятный сюрприз. Ланжевен сообщил Гамову, что разрешение на выезд он получил потому, что он, Ланжевен, дал слово, что Гамов вернется в СССР по окончании конгресса и что это его долг. Гамов впал в уныние, но ему посоветовали обратиться к мадам Кюри, которая имела сильное влияние на Ланжевена. Она выслушала Гамова внимательно и пообещала поговорить с Ланжевеном. На следующий день она принесла Гамову "разрешение" Ланжевена остаться на Западе.
Важнейшее открытие Гамова — количественная теория альфа-распада и, что еще важнее, связанное с ним общее явление квантового туннелирования, которое играет значительную роль в бесконечном числе физических явлений. Гамов первый предположил, что Вселенная началась с "Биг Бенга", т. е. с начального колоссального взрыва, и первый заговорил о существовании генетического кода. Он также сделал важный вклад в теорию бета-распада. Наконец, он написал серию замечательно забавных популярных книг о физике "Приключения мистера Томкинса". Он был большой шутник. Например, в своей книге о строении ядра, выпущенной издательством Оксфордского университета в 1937 году, он ссылается на публикацию Ландау в несуществующем журнале "Червонный гудок", название которого он выдумал. Когда я рассказал об этом Я.А. Смородинскому, он признался мне, что сам тщетно разыскивал этот журнал в библиотеках. В работе, которую Гамов написал с Альфером, они выбрали соавтором Ганса Бете (не спрося его) лишь потому, что Гамову понравилась комбинация "альфа, бета, гамма". Его книга о ядерной физике переиздавалась два раза. В предисловии к третьему изданию 1947 года он писал следующее (цитирую по памяти): "Сразу после первого издания последовало открытие нейтрона, которое тотчас обесценило мою книгу, сразу после второго издания появилась теория компаундного ядра Бора, сделавшая то же самое со вторым изданием. Прошу рассматривать третье издание как еще одну попытку вызвать новые открытия в ядерной физике." ...
Я познакомился с Гамовым на гигантской Сиэтлской научной ярмарке. ... Внизу, в одном из салонов, полулежал, растянувшись на диване, одинокий, высокий (или, скорее, длинный) блондин неопределенного возраста с высоким бокалом ... виски в руке. Это был, конечно, Гамов. Он приветствовал меня на английском языке, на который нельзя было не ответить ему по-русски. Мы проболтали два или три часа, во время которых он сообщил мне о себе подробности, изложенные выше. Он рассказал, между прочим, как была встречена в Копенгагене его теория альфа-распада. Борн возражал против нее на том основании, что она приводила к комплексным значениям для энергии, а это было недопустимо. Гамов пожаловался Бору: "Чего им надо; я даю им правильное решение волнового уравнения, которое правильно описывает все факты, а они капризничают". Позже Борн изменил свое отношение к теории и даже стал самым горячим ее поклонником. Гамов сообщил мне, что только что был награжден премией Калинга (Kalinga Prize) за выдающуюся деятельность по популяризации науки. Премия должна была вручаться в Индии, но организаторы хранили молчание насчет расходов на дорогу, и он сомневался, покроет ли их премия. Я рассказал ему по этому поводу анекдот про игру "угадай-ка" на американском телевидении, где угадавшим заданную загадку вручают призы. Некто выигрывает поездку на Огненную Землю. Организатор спрашивает его: "Не угодно ли вам попытать счастья на обратный билет?" Анекдот привел его в восторг. "Я этот игрок", — сказал он.
... я рассказал Гамову о своей поездке в Россию и о встрече с Ландау. Он погрузился в думу, потом сказал: "Нас было трое неразлучных: Ландау, И. да я. Нас звали три мушкетера. А теперь? Ландау — гений, И. — все знают, кто такой, а я — вот где". Он ткнул стаканом в самого себя, развалившегося на диване".
Источник __diogen__
Другие новости от wolf-kitses.livejournal.com
Реклама на проекте
Комментарии (0)