Название для российской коррупции — коррупционное вымогательство

Коррупционные метастазы - http://www.opec.ru/1340882.html

15 января 2011

На первый взгляд ситуация с коррупцией в России выглядит уникальной: власть провозглашает c ней активную борьбу, внедряет антикоррупционные инструменты, успешно опробованные в других странах — а ее масштабы из года в год только увеличиваются. Все дело в неправильной поставке диагноза — отсюда неправильное лечение, пришли к выводу эксперты на круглом столе «Противодействие коррупции: есть ли пределы возможного»

Бессмысленное лечение

В мире разработан многоуровневый комплекс мер, начиная от антикоррупционных институтов, контролирующих заполнение деклараций о доходах, заканчивая полной перестройкой государства и общества через установление политической и других видов конкуренции. Российские власти всячески демонстрируют свою готовность решать проблему, подчеркнула на круглом столе генеральный директор Центра антикоррупционных исследований и инициатив «Трансперенси интернешнл-Р» Елена Панфилова. В частности, Россия ратифицировала Конвенцию Совета Европы об уголовной ответственности за коррупцию, Конвенцию ООН по борьбе с коррупцией. Однако тут не обошлось без «специфики» — депутатам Госдумы «не подошла» статья 20 «Незаконное обогащение», поэтому Конвенция ООН была принята с исключениями. Иными словами, из всего многообразия разработанных механизмов Россия имеет возможность выбрать лучшие и применять их, но это ничего не даст, считает Панфилова.

Российская коррупция давно вышла за рамки классической, для которой все инструменты и разрабатывались. Классическая коррупция может считаться одним из элементов конкуренции, когда, к примеру, бизнес стремится получить префернции, поэтому идет к чиновнику и дает ему взятку. В России все перевернулась с ног на голову — ни бизнесу, ни гражданину ничего не нужно от чиновника, а вот последний, наоборот, использует их для собственного обогащения. Название для российской коррупции — коррупционное вымогательство, объясняет Панфилова. На классическую коррупцию в стране приходится не более 20% ее проявлений. На эту ситуацию принимаемые меры попросту не рассчитаны. Иными словами, мы лечим, но не то и не тем.

Западные исследователи до недавнего времени считали высшей степенью коррупции так называемый захват государства (state capture), когда олигархические структуры подминают под себя и перестраивают государственные институты. Но Россия поставила своеобразный антирекорд, доказав уже к началу 2000-х гг., что эта стадия отнюдь не завершающая. В 2000-х гг. начался обратный процесс — захват государством бизнеса. Ситуация, далекая от классики — не бизнес коррумпирует государство, а государство начинает коррумпировать бизнес, отмечает Панфилова. Но Россия сделала еще один «шаг вперед», начав «перезахват» государства. Криминализованное государство в лице чиновничества, разбогатевшее на коррупционном вымогательстве, идут все выше по властной лестнице, поднимаясь на самый верх. Власть, бизнес и государственное управление становятся единой криминальной субстанцией, которая перезахватывает и политическую, и правовую, и гражданскую, и любую другую систему, объясняет Панфилова.

О роли алчности в истории

В современной России можно наблюдать еще один интересный феномен — превращение совокупности личной алчности членов общества в отдельный институт, утверждает Панфилова. Поколение «недокормленных комсомольцев» больше не пытается «хапать» для себя лично — гораздо больше денег приносит отстроенный институт каждодневного обогащения.

Институционализированная алчность вкупе с силовой коррупцией (50% коррупционеров — представители силовых структур) и формируют нынешнюю общество-политическую систему в России, уверен председатель общественной организации «Национальный антикоррупционный комитет» Кирилл Кабанов. Бизнес и все общество играют по навязанным правилам из страха. Все «наполняющие» сектора российской экономики находятся под контролем бюрократии, и власть это устраивает, поскольку коррупционное кормление — плата за лояльность на всех уровнях. Все это привело к тому, что алчность стала элементом идеологии, а отдельный человек оценивается исходя из его умения «решать вопросы». Понятия репутации и ответственности больше не применимы к публичным лицам.

Коррупция является самым доходным и «удобным» бизнесом — в зависимости от сектора экономики откаты составляют 20–60% стоимости контракта. Есть и еще один признак того, что коррупция стала бизнесом — появилась не только торговля должностями, но и должностное рейдерство. Коррупционные судебные дела в отношении чиновников возбуждаются с одной целью — поставить на эту должность другого человека.

Для страны это чревато полной потерей научного потенциала, накопленного еще в советские годы. Коррупция в науке имеет колоссальные масштабы — чем закрытее и сложнее разработка, тем выше откаты. Первые звоночки будущей катастрофы уже прозвенели — ракеты «Булава» не летают, спутники «Глонасс» падают, констатирует Кабанов.

При таком уровне коррупции скоро произойдет полный развал инфраструктуры. Финансирование дорожного строительства увеличивается ежегодно на 60–80 млрд руб., при этом прирост дорожного фонда оценивается в 0,15%. Это больше похоже на статпогрешность, сетует Кабанов.

Постепенно отмирают и реальные сектора экономики. Так, коррупция практически полностью уничтожила легкую промышленность — она не выдерживает конкуренции с китайским контрафактом, который широкой рекой течет в России по коррупционным каналам. В контрабанде товаров из Китая замешана не только таможня. Поток контрафакта покрывается межведомственной коррупцией с участием силовых структур, уверен Кабанов.

Опасная жесткость

Один из механизмов борьбы с коррупцией, о внедрении которого говорится все чаще, это ужесточение ответственности за коррупционную деятельность. Однако этот шаг может стать очень опасным в современной России. Большая часть — почти 80% — уголовных дел возбуждаются против взяткодателей, причем «лидерами» тут являются врачи, учителя и низовые милиционеры муниципальной службы. На таможенников возбуждено только 3% дел. Иными словами, за решетку сажают коррупционеров низового уровня — для плана. В частности, заместитель генерального прокурора РФ Куксов заявил, что «у нас нет сил и условий бороться с системной коррупцией, поэтому борьба идет на низовом уровне».

Если, как советуют, поднять уголовную ответственность до пожизненного заключения — Россия потеряет огромное количество квалифицированных людей, отмечает Кабанов.

Рост масштабов коррупции скоро достигнет своего предела — это случится тогда, когда развалится страна или произойдет полная потеря управляемости. Россия находится весьма близко к административной потере управляемости — примером могут служить пожары минувшим летом, когда во время чрезвычайной ситуации ответственные на всех уровнях попросту ушли в отпуска, заключила Панфилова.

Анастасия Астахова