Возьмем ненцев-кочевников. Немногие знают, что когда распался Советский Союз, именно они стали, пожалуй, самым успешным народом России – благодаря своей оленеводческой культуре и за счет внутренних ресурсов очень быстро нарастили оленьи стада. У них даже начался кризис перепроизводства. Представляете, кругом развал, экономика рушится, а у ненцев – излишки ценнейшей элитной продукции! Огромную роль здесь сыграла их мобильность в своем абсолютном, первозданном варианте. Для них движение – лучший комфорт, в нем они обретают покой. Сегодня, когда мир сотрясают стремительные перемены (массовые миграции, сверхскоростные коммуникации людей, идей, вещей), эта особая философия очень востребована. Когда-то кочевников считали тупиковой ветвью человечества, отставшей в развитии или вообще недоразвитой, в советское время пытались перевести на оседлость (так ими легче управлять).Теперь же многие представители бизнес-элиты называют себя номадами, или неономадами, а люди, «живущие» в Интернете, – киберномадами, каковым в определенной степени является каждый из нас. Поэтому кочевничество, если говорить о новой форме номадизма, сегодня в моде. – Насколько опыт кочевников полезен при выработке современных подходов к освоению пространств Арктики высоких широт?– Крайне полезен, а лучше сказать, незаменим. Кочевники обладают высочайшими скоростными качествами, а точнее, качествами машины пространства-времени, которая движется безостановочно. Они не перемещаются из пункта «А» в пункт «Б» и тем завершают движение, а движутся всю жизнь, даже до рождения, в утробе матери, и после смерти (в потустороннем мире у них тоже кочуют). При этом они хорошо знают, как преодолевать пространства, не нарушая гармонию окружающей среды, как бы парят над тундрой. Мастерство навигации позволяет их большим стадам двигаться так, чтобы не ранить природу, оставлять ее нетронутой. Караван постоянно меняется, модифицируется в зависимости от погоды, маршрута, других факторов. И это высокое искусство природосбережения, в контрасте с которым все, что делают на Севере наши промышленные гиганты, тяжеловесно, если не сказать неуклюже, и достаточно критично для экологии. Рано или поздно любые тяжелые стационарные установки, включая не только производственные, но и транспортные, городские, в северных условиях деформируются. Посмотрите, что произошло с Трансполярной железнодорожной магистралью, проложенной из Салехарда через Надым к Норильску в 1947- 1953 годах, как ее перекорежило, вспучило! Вечная мерзлота не приняла ее, отторгла. Гляциологи, специалисты по льдам, знают: лед «жует», выталкивает такие конструкции.То же самое с северными городами: небольшое потепление – и начинаются тектонические подвижки. Сваи, на которых стоят дома, кривятся, ломаются, трескаются. Возникает угроза не только архитектуре, но и жизням. А недавний разлив дизельного топлива на Таймыре? Зачем там пользоваться такой гигантской цистерной, огромным модулем, несущим риски всему окружающему? Любой кочевник сказал бы: это недопустимо. Необходимо облегчить систему, чтобы она не продавливала почву, угрожая вечной мерзлоте, да и вообще правильнее, чтобы эти конструкции перемещались. За сорок лет исследования Севера я усвоил мудрость: то, что невозможно в статике, возможно в динамике. Чтобы осваивать Арктику, промышленникам надо брать у кочевников уроки мобильности, дизайна, быстрого реагирования.– Три года назад вас избрали директором Музея антропологии и этнографии РАН. Кунсткамера, основанная Петром I и носящая его имя, – место уникальное не только для нашей страны, но и для всего мира, оно запоминается с детства, если повезло туда попасть, и навсегда. В чем секрет публичного успеха МАЭ? Что нового привносит в его жизнь антропология движения? Есть ли в планах особые «арктические» выставки?– Такая выставка уже была – в этом смысле я просто не мог не воспользоваться служебным положением. Она так и называлась: «Кочевники Арктики: искусство движения» и прошла очень успешно. На потолке в ротонде вращались олени, и посетителям казалось, что они бегут вместе с ними. Дети выходили во двор и устраивали хороводы – так они «заводились». Там было представлено много кочевых технологий, которые позволяют парить над тундрой, приводят в движение Perpetuum mobile времени и пространства. В будущем предполагается создать большую виртуальную экспозицию по российской Арктике. Отмечу, что в МАЭ РАН не я один занимаюсь исследованиями этого региона. У нас прекрасная, сильная и молодая команда, и сейчас наш музей является одним из главных научных центров в России по арктическим исследованиям. Что касается секрета Кунсткамеры, он в том, что это было изначально живое дело с элементами зрелищности, театральности.Первым этнографом-собирателем музея был Петр Великий, который привез из датской кунсткамеры лопарские коты (обувь саамов, коренного народа Северной Европы). Потом стали поступать экспонаты от академических экспедиций, из которых навезли столько интересного, что в 1740 году императрица Анна Иоанновна провела так называемый парад народов, или «ледяную свадьбу», когда собрали по «жениху» и «невесте» от всех народностей России и устроили шествие на национальных повозках, в национальных одеждах, многие из которых взяли из Кунсткамеры. Конечно, это была шутовская свадьба, больше для развлечения знати – князь Голицын, например, там как бы вступал в брак с калмычкой Бужениновой. Однако не надо забывать: от игрищ и забав в России в лучшие эпохи правления происходило много замечательного, да и сегодня из игр вырастают серьезные проекты. Дальнейшая судьба уникальных собраний музея складывалась непросто, многие из них сгорели в страшном пожаре 1747 года, потом их частично воспроизвели и дополнили, но в любом случае первые этнографические коллекции были российскими.В наших планах – восстановить российскую этнографию в исполнении Кунсткамеры ХVIII-XIX веков – с представлением Севера и Арктики, и не только во временных экспозициях, но и в постоянной, в так называемом имперском зале. Тем более что именно северные народы создают, пожалуй, самую яркую, самую экзотичную картину своими одеждами, религиями, образом жизни. Конечно, там будут представлены и русские северяне, в частности, поморы, вклад которых в нашу культуру, науку (один пример Ломоносова чего стоит!), в формирование нравственных ценностей неоценим. Я думаю, мы восстановим справедливость и вернем имперскому в прошлом музею его исходное состояние. А начинался музей со знаменитой башни Кунсткамеры, с анатомии и астрономии. В диапазоне между столь разными науками о том, что внутри человека, и о том, что вне его, воссоздавался Theatrum Mundi, мировая арена, или театр мира. Такой театр мы и хотим показывать посетителям, разумеется, с использованием самых современных технических средств, возвращаясь к истокам и устремляясь в будущее.– На какой возраст, образовательный уровень рассчитан этот театр?– На любой. Вообще так получается, что Кунсткамера – очень детский музей. Этим он отличается от многих других академических хранилищ древностей. То и дело я встречаю людей, которые побывали в нем в детстве и теперь ведут внуков. То есть идет постоянная ротация «кунсткамерных» поколений, и это колесо не прекращает движение. Детские программы – одна из самых сильных сторон нашей публичной деятельности. Что касается эмоционального воздействия, то, поверьте мне, а я ведь и книги пишу, и кино снимаю, хороший музей дает самый сильный эффект. Я очень книжный человек, но знаю: то, что мы прочли и поняли, остается в какой-то ячейке памяти, а конкретное визуальное впечатление откладывается гораздо глубже, в подсознании. Поэтому музей, как театр, очень мощно воздействует на юное поколение. Во многом поэтому мы и планируем в ближайшие годы реэкспозицию Кунсткамеры – с тем, чтобы сделать ее более человечной, может быть, более «детской» в самом лучшем смысле. При этом мы не собираемся кого-то специально просвещать, учить, «как правильно», мы хотим просто общаться с посетителями, ярко показывая собранные у нас достижения мировой культуры, в том числе арктической, не снижая при этом академической планки, уровня, который при умелой подаче способен «переварить» каждый. Так что добро пожаловать в Кунсткамеру – изначальную, нынешнюю и будущую!Андрей ПОНИЗОВКИН The post Парящие над тундрой. Уроки мобильности можно брать у кочевников appeared first on Поиск - новости науки и техники.
Другие новости от poisknews.ru
Реклама на проекте
Парящие над тундрой. Уроки мобильности можно брать у кочевников
Sunday, 02 August, 15:08,
poisknews.ru
02.08.2020В этом году член-корреспондент РАН Андрей ГОЛОВНЕВ стал лауреатом Государственной премии РФ в области науки и технологий за вклад в изучение культурного наследия народов Арктики. Ямал, Таймыр, Гыдан, Полярный Урал, Европейский Север России, Чукотка, Югра, Якутия, Скандинавия, Аляска – вот далеко не полная география его исследовательских поездок с погружением в традиции ненцев, селькупов, энцев, хантов, манси, сибирских и уральских татар, башкир, немцев Урала.По итогам экспедиций вышли больше 300 научных публикаций, шесть авторских монографий. С июня 2017-го А.Головнев – один из главных музейщиков страны, директор МАЭ РАН им. Петра Великого, старейшего научного музея России, знаменитой Кунсткамеры. Кроме того, он известный кинематографист, говоря научным языком, один из создателей российской визуальной антропологии, или киноантропологии, автор десяти картин, президент Российского фестиваля антропологических фильмов.– Андрей Владимирович, какое место занимает кино в ваших научных исканиях?– Киноязык наиболее близок к языку антропологии движения. Дело в том, что наука всегда была пристрастна к статике: чтобы что-то изучить, надо остановиться, покопаться, разобраться. В результате получается картина остановленного явления, главный недостаток которой – отсутствие жизни. Но хочется изучать не статичные мгновения, а видеть их в непрерывной последовательности. Ведь и история, и жизнь не останавливаются ни на секунду, и у нас нет отметок, когда мы можем сказать: вот итог, потому что всякий раз это некое промежуточное состояние, за которым следует другое. Антропология движения стремится оживить мертвую картину, обращается не столько к статичным фактам, сколько к сценариям действия, для которых очень важны мотивы, моменты принятия решений и траектория развития. Иначе говоря, события укладываются не в последовательность статичных состояний, а в динамику сценария.– Что при этом меняется?– Очень многое. От итогов мы переходим к истокам, обращаем внимание на то, почему проявлялась та или иная инициатива, происходило то или иное событие, оцениваем его не просто как случившееся, но пытаемся понять приведшие к нему мотивы, выстраиваем его сценарий. Почему, например, Чингисхану удалось создать могучую империю? Ведь он с детства к этому не готовился, никто его этому не учил. Как, можно сказать, простой пастух совершил сначала социальную революцию, потом на ходу создал армию, затем гвардию, которая его охраняла и все это раздулось до громадной империи? Какие мотивы стояли за этой динамикой, сложившейся в один из величайших сценариев прошлого? Вот вопросы антропологии движения, которая ориентирована на изучение истории очень субъективно, через крупные планы.И в этом смысле она близка к искусству, конкретно к искусству кино. Самая лучшая запись движения – кинематограф. И когда мы соединяем науку и искусство, научную аналитику и крупные планы кино, получается живая картина, через которую многое проясняется. Мы открываем то, что отталкивало от науки многих людей искусства: подключаем эмоции, психологические моменты.– Вы не раз отмечали, что теория антропологии движения родилась из школы арктического номадизма, то есть кочевничества, из опыта северных народов, который изучаете много лет. Но на уровне обыденного сознания Арктика до сих пор – вечные снега, белое безмолвие, архаичные нравы…– Архаичны такие представления, не имеющие ничего общего с реальностью. Из Арктики хорошо видно все человечество. Это страна особой «прозрачности», где проявляются человеческая доблесть и подлость, сила и трусость. Вообще северяне обладают одним замечательным свойством, отличающим их от других, а именно: властью над собственной судьбой. Это свойство сформировано с древнейших времен, а затем дополнено поколениями переселенцев на Север, укоренившимися там, испытывающими себя в этом краю. Оно присуще не только конкретным людям, но и народам. Коренные северные народы невелики по численности, но у них великолепно развита стратегия пространственного движения. В Арктике невозможно находиться в одной точке, она предполагает обширное движение с охватом больших пространств – только таким образом можно освоить ее ресурсы.Поэтому там все постоянно меняется: летает, бегает, перемещается. Арктические сезоны – либо абсолютное опустошение, либо наполнение. Весна в Арктике – взрыв красок, праздник природы, а зима – полное обледенение и пустота. Арктика очень разная. Из-за этого народы, которые там живут, очень самостоятельны. Они накопили опыт, абсолютно достаточный для своего выживания.Возьмем ненцев-кочевников. Немногие знают, что когда распался Советский Союз, именно они стали, пожалуй, самым успешным народом России – благодаря своей оленеводческой культуре и за счет внутренних ресурсов очень быстро нарастили оленьи стада. У них даже начался кризис перепроизводства. Представляете, кругом развал, экономика рушится, а у ненцев – излишки ценнейшей элитной продукции! Огромную роль здесь сыграла их мобильность в своем абсолютном, первозданном варианте. Для них движение – лучший комфорт, в нем они обретают покой. Сегодня, когда мир сотрясают стремительные перемены (массовые миграции, сверхскоростные коммуникации людей, идей, вещей), эта особая философия очень востребована. Когда-то кочевников считали тупиковой ветвью человечества, отставшей в развитии или вообще недоразвитой, в советское время пытались перевести на оседлость (так ими легче управлять).Теперь же многие представители бизнес-элиты называют себя номадами, или неономадами, а люди, «живущие» в Интернете, – киберномадами, каковым в определенной степени является каждый из нас. Поэтому кочевничество, если говорить о новой форме номадизма, сегодня в моде. – Насколько опыт кочевников полезен при выработке современных подходов к освоению пространств Арктики высоких широт?– Крайне полезен, а лучше сказать, незаменим. Кочевники обладают высочайшими скоростными качествами, а точнее, качествами машины пространства-времени, которая движется безостановочно. Они не перемещаются из пункта «А» в пункт «Б» и тем завершают движение, а движутся всю жизнь, даже до рождения, в утробе матери, и после смерти (в потустороннем мире у них тоже кочуют). При этом они хорошо знают, как преодолевать пространства, не нарушая гармонию окружающей среды, как бы парят над тундрой. Мастерство навигации позволяет их большим стадам двигаться так, чтобы не ранить природу, оставлять ее нетронутой. Караван постоянно меняется, модифицируется в зависимости от погоды, маршрута, других факторов. И это высокое искусство природосбережения, в контрасте с которым все, что делают на Севере наши промышленные гиганты, тяжеловесно, если не сказать неуклюже, и достаточно критично для экологии. Рано или поздно любые тяжелые стационарные установки, включая не только производственные, но и транспортные, городские, в северных условиях деформируются. Посмотрите, что произошло с Трансполярной железнодорожной магистралью, проложенной из Салехарда через Надым к Норильску в 1947- 1953 годах, как ее перекорежило, вспучило! Вечная мерзлота не приняла ее, отторгла. Гляциологи, специалисты по льдам, знают: лед «жует», выталкивает такие конструкции.То же самое с северными городами: небольшое потепление – и начинаются тектонические подвижки. Сваи, на которых стоят дома, кривятся, ломаются, трескаются. Возникает угроза не только архитектуре, но и жизням. А недавний разлив дизельного топлива на Таймыре? Зачем там пользоваться такой гигантской цистерной, огромным модулем, несущим риски всему окружающему? Любой кочевник сказал бы: это недопустимо. Необходимо облегчить систему, чтобы она не продавливала почву, угрожая вечной мерзлоте, да и вообще правильнее, чтобы эти конструкции перемещались. За сорок лет исследования Севера я усвоил мудрость: то, что невозможно в статике, возможно в динамике. Чтобы осваивать Арктику, промышленникам надо брать у кочевников уроки мобильности, дизайна, быстрого реагирования.– Три года назад вас избрали директором Музея антропологии и этнографии РАН. Кунсткамера, основанная Петром I и носящая его имя, – место уникальное не только для нашей страны, но и для всего мира, оно запоминается с детства, если повезло туда попасть, и навсегда. В чем секрет публичного успеха МАЭ? Что нового привносит в его жизнь антропология движения? Есть ли в планах особые «арктические» выставки?– Такая выставка уже была – в этом смысле я просто не мог не воспользоваться служебным положением. Она так и называлась: «Кочевники Арктики: искусство движения» и прошла очень успешно. На потолке в ротонде вращались олени, и посетителям казалось, что они бегут вместе с ними. Дети выходили во двор и устраивали хороводы – так они «заводились». Там было представлено много кочевых технологий, которые позволяют парить над тундрой, приводят в движение Perpetuum mobile времени и пространства. В будущем предполагается создать большую виртуальную экспозицию по российской Арктике. Отмечу, что в МАЭ РАН не я один занимаюсь исследованиями этого региона. У нас прекрасная, сильная и молодая команда, и сейчас наш музей является одним из главных научных центров в России по арктическим исследованиям. Что касается секрета Кунсткамеры, он в том, что это было изначально живое дело с элементами зрелищности, театральности.Первым этнографом-собирателем музея был Петр Великий, который привез из датской кунсткамеры лопарские коты (обувь саамов, коренного народа Северной Европы). Потом стали поступать экспонаты от академических экспедиций, из которых навезли столько интересного, что в 1740 году императрица Анна Иоанновна провела так называемый парад народов, или «ледяную свадьбу», когда собрали по «жениху» и «невесте» от всех народностей России и устроили шествие на национальных повозках, в национальных одеждах, многие из которых взяли из Кунсткамеры. Конечно, это была шутовская свадьба, больше для развлечения знати – князь Голицын, например, там как бы вступал в брак с калмычкой Бужениновой. Однако не надо забывать: от игрищ и забав в России в лучшие эпохи правления происходило много замечательного, да и сегодня из игр вырастают серьезные проекты. Дальнейшая судьба уникальных собраний музея складывалась непросто, многие из них сгорели в страшном пожаре 1747 года, потом их частично воспроизвели и дополнили, но в любом случае первые этнографические коллекции были российскими.В наших планах – восстановить российскую этнографию в исполнении Кунсткамеры ХVIII-XIX веков – с представлением Севера и Арктики, и не только во временных экспозициях, но и в постоянной, в так называемом имперском зале. Тем более что именно северные народы создают, пожалуй, самую яркую, самую экзотичную картину своими одеждами, религиями, образом жизни. Конечно, там будут представлены и русские северяне, в частности, поморы, вклад которых в нашу культуру, науку (один пример Ломоносова чего стоит!), в формирование нравственных ценностей неоценим. Я думаю, мы восстановим справедливость и вернем имперскому в прошлом музею его исходное состояние. А начинался музей со знаменитой башни Кунсткамеры, с анатомии и астрономии. В диапазоне между столь разными науками о том, что внутри человека, и о том, что вне его, воссоздавался Theatrum Mundi, мировая арена, или театр мира. Такой театр мы и хотим показывать посетителям, разумеется, с использованием самых современных технических средств, возвращаясь к истокам и устремляясь в будущее.– На какой возраст, образовательный уровень рассчитан этот театр?– На любой. Вообще так получается, что Кунсткамера – очень детский музей. Этим он отличается от многих других академических хранилищ древностей. То и дело я встречаю людей, которые побывали в нем в детстве и теперь ведут внуков. То есть идет постоянная ротация «кунсткамерных» поколений, и это колесо не прекращает движение. Детские программы – одна из самых сильных сторон нашей публичной деятельности. Что касается эмоционального воздействия, то, поверьте мне, а я ведь и книги пишу, и кино снимаю, хороший музей дает самый сильный эффект. Я очень книжный человек, но знаю: то, что мы прочли и поняли, остается в какой-то ячейке памяти, а конкретное визуальное впечатление откладывается гораздо глубже, в подсознании. Поэтому музей, как театр, очень мощно воздействует на юное поколение. Во многом поэтому мы и планируем в ближайшие годы реэкспозицию Кунсткамеры – с тем, чтобы сделать ее более человечной, может быть, более «детской» в самом лучшем смысле. При этом мы не собираемся кого-то специально просвещать, учить, «как правильно», мы хотим просто общаться с посетителями, ярко показывая собранные у нас достижения мировой культуры, в том числе арктической, не снижая при этом академической планки, уровня, который при умелой подаче способен «переварить» каждый. Так что добро пожаловать в Кунсткамеру – изначальную, нынешнюю и будущую!Андрей ПОНИЗОВКИН The post Парящие над тундрой. Уроки мобильности можно брать у кочевников appeared first on Поиск - новости науки и техники.
Возьмем ненцев-кочевников. Немногие знают, что когда распался Советский Союз, именно они стали, пожалуй, самым успешным народом России – благодаря своей оленеводческой культуре и за счет внутренних ресурсов очень быстро нарастили оленьи стада. У них даже начался кризис перепроизводства. Представляете, кругом развал, экономика рушится, а у ненцев – излишки ценнейшей элитной продукции! Огромную роль здесь сыграла их мобильность в своем абсолютном, первозданном варианте. Для них движение – лучший комфорт, в нем они обретают покой. Сегодня, когда мир сотрясают стремительные перемены (массовые миграции, сверхскоростные коммуникации людей, идей, вещей), эта особая философия очень востребована. Когда-то кочевников считали тупиковой ветвью человечества, отставшей в развитии или вообще недоразвитой, в советское время пытались перевести на оседлость (так ими легче управлять).Теперь же многие представители бизнес-элиты называют себя номадами, или неономадами, а люди, «живущие» в Интернете, – киберномадами, каковым в определенной степени является каждый из нас. Поэтому кочевничество, если говорить о новой форме номадизма, сегодня в моде. – Насколько опыт кочевников полезен при выработке современных подходов к освоению пространств Арктики высоких широт?– Крайне полезен, а лучше сказать, незаменим. Кочевники обладают высочайшими скоростными качествами, а точнее, качествами машины пространства-времени, которая движется безостановочно. Они не перемещаются из пункта «А» в пункт «Б» и тем завершают движение, а движутся всю жизнь, даже до рождения, в утробе матери, и после смерти (в потустороннем мире у них тоже кочуют). При этом они хорошо знают, как преодолевать пространства, не нарушая гармонию окружающей среды, как бы парят над тундрой. Мастерство навигации позволяет их большим стадам двигаться так, чтобы не ранить природу, оставлять ее нетронутой. Караван постоянно меняется, модифицируется в зависимости от погоды, маршрута, других факторов. И это высокое искусство природосбережения, в контрасте с которым все, что делают на Севере наши промышленные гиганты, тяжеловесно, если не сказать неуклюже, и достаточно критично для экологии. Рано или поздно любые тяжелые стационарные установки, включая не только производственные, но и транспортные, городские, в северных условиях деформируются. Посмотрите, что произошло с Трансполярной железнодорожной магистралью, проложенной из Салехарда через Надым к Норильску в 1947- 1953 годах, как ее перекорежило, вспучило! Вечная мерзлота не приняла ее, отторгла. Гляциологи, специалисты по льдам, знают: лед «жует», выталкивает такие конструкции.То же самое с северными городами: небольшое потепление – и начинаются тектонические подвижки. Сваи, на которых стоят дома, кривятся, ломаются, трескаются. Возникает угроза не только архитектуре, но и жизням. А недавний разлив дизельного топлива на Таймыре? Зачем там пользоваться такой гигантской цистерной, огромным модулем, несущим риски всему окружающему? Любой кочевник сказал бы: это недопустимо. Необходимо облегчить систему, чтобы она не продавливала почву, угрожая вечной мерзлоте, да и вообще правильнее, чтобы эти конструкции перемещались. За сорок лет исследования Севера я усвоил мудрость: то, что невозможно в статике, возможно в динамике. Чтобы осваивать Арктику, промышленникам надо брать у кочевников уроки мобильности, дизайна, быстрого реагирования.– Три года назад вас избрали директором Музея антропологии и этнографии РАН. Кунсткамера, основанная Петром I и носящая его имя, – место уникальное не только для нашей страны, но и для всего мира, оно запоминается с детства, если повезло туда попасть, и навсегда. В чем секрет публичного успеха МАЭ? Что нового привносит в его жизнь антропология движения? Есть ли в планах особые «арктические» выставки?– Такая выставка уже была – в этом смысле я просто не мог не воспользоваться служебным положением. Она так и называлась: «Кочевники Арктики: искусство движения» и прошла очень успешно. На потолке в ротонде вращались олени, и посетителям казалось, что они бегут вместе с ними. Дети выходили во двор и устраивали хороводы – так они «заводились». Там было представлено много кочевых технологий, которые позволяют парить над тундрой, приводят в движение Perpetuum mobile времени и пространства. В будущем предполагается создать большую виртуальную экспозицию по российской Арктике. Отмечу, что в МАЭ РАН не я один занимаюсь исследованиями этого региона. У нас прекрасная, сильная и молодая команда, и сейчас наш музей является одним из главных научных центров в России по арктическим исследованиям. Что касается секрета Кунсткамеры, он в том, что это было изначально живое дело с элементами зрелищности, театральности.Первым этнографом-собирателем музея был Петр Великий, который привез из датской кунсткамеры лопарские коты (обувь саамов, коренного народа Северной Европы). Потом стали поступать экспонаты от академических экспедиций, из которых навезли столько интересного, что в 1740 году императрица Анна Иоанновна провела так называемый парад народов, или «ледяную свадьбу», когда собрали по «жениху» и «невесте» от всех народностей России и устроили шествие на национальных повозках, в национальных одеждах, многие из которых взяли из Кунсткамеры. Конечно, это была шутовская свадьба, больше для развлечения знати – князь Голицын, например, там как бы вступал в брак с калмычкой Бужениновой. Однако не надо забывать: от игрищ и забав в России в лучшие эпохи правления происходило много замечательного, да и сегодня из игр вырастают серьезные проекты. Дальнейшая судьба уникальных собраний музея складывалась непросто, многие из них сгорели в страшном пожаре 1747 года, потом их частично воспроизвели и дополнили, но в любом случае первые этнографические коллекции были российскими.В наших планах – восстановить российскую этнографию в исполнении Кунсткамеры ХVIII-XIX веков – с представлением Севера и Арктики, и не только во временных экспозициях, но и в постоянной, в так называемом имперском зале. Тем более что именно северные народы создают, пожалуй, самую яркую, самую экзотичную картину своими одеждами, религиями, образом жизни. Конечно, там будут представлены и русские северяне, в частности, поморы, вклад которых в нашу культуру, науку (один пример Ломоносова чего стоит!), в формирование нравственных ценностей неоценим. Я думаю, мы восстановим справедливость и вернем имперскому в прошлом музею его исходное состояние. А начинался музей со знаменитой башни Кунсткамеры, с анатомии и астрономии. В диапазоне между столь разными науками о том, что внутри человека, и о том, что вне его, воссоздавался Theatrum Mundi, мировая арена, или театр мира. Такой театр мы и хотим показывать посетителям, разумеется, с использованием самых современных технических средств, возвращаясь к истокам и устремляясь в будущее.– На какой возраст, образовательный уровень рассчитан этот театр?– На любой. Вообще так получается, что Кунсткамера – очень детский музей. Этим он отличается от многих других академических хранилищ древностей. То и дело я встречаю людей, которые побывали в нем в детстве и теперь ведут внуков. То есть идет постоянная ротация «кунсткамерных» поколений, и это колесо не прекращает движение. Детские программы – одна из самых сильных сторон нашей публичной деятельности. Что касается эмоционального воздействия, то, поверьте мне, а я ведь и книги пишу, и кино снимаю, хороший музей дает самый сильный эффект. Я очень книжный человек, но знаю: то, что мы прочли и поняли, остается в какой-то ячейке памяти, а конкретное визуальное впечатление откладывается гораздо глубже, в подсознании. Поэтому музей, как театр, очень мощно воздействует на юное поколение. Во многом поэтому мы и планируем в ближайшие годы реэкспозицию Кунсткамеры – с тем, чтобы сделать ее более человечной, может быть, более «детской» в самом лучшем смысле. При этом мы не собираемся кого-то специально просвещать, учить, «как правильно», мы хотим просто общаться с посетителями, ярко показывая собранные у нас достижения мировой культуры, в том числе арктической, не снижая при этом академической планки, уровня, который при умелой подаче способен «переварить» каждый. Так что добро пожаловать в Кунсткамеру – изначальную, нынешнюю и будущую!Андрей ПОНИЗОВКИН The post Парящие над тундрой. Уроки мобильности можно брать у кочевников appeared first on Поиск - новости науки и техники.
Комментарии (0)