Существует "новая история" Броделя. Это совсем особенный способ исторического повествования, не нарратив и в то же время не общая теория. В определенной мере манера Броделя похожа на гетевскую. У Броделя прекрасно сделанное тело предмета (истории...) без обобщающего формализма. Как и Гете, он не любит схематизации результата и обобщающих терминов. На деле и у Гете, и у Броделя есть верхний теоретический этаж, но он непривычен современным умам. У Гете это расширения и сжатия в его метаморфозе прарастения; у Броделя - долгие и короткие века, выделение предметов исследования - хотя бы эти его ярмарки в отличие от капитализма. То есть при глубоком погружении в предмет именно такие выделения основных рабочих понятий и есть верхний теоретический этаж, но это не позволяет отделить теорию от материала. Такая общая теория неотделима от предмета исследования.
У обоих очень особенная, непривычная сейчас теоретическая позиция. Гете говорил о том, что сам (перво)феномен есть уже теория. И у Броделя можно видеть, что основная его работа - это отыскать то, что следует выделять как объекты, то, что надо усмотреть в потоке событий истории. Все последующее уже не столь важно, при наблюдении тех, важных феноменов теории сами приходят с послушно склоненными головами, их даже и не обязательно привлекать: всё уже сделано. При правильном выделении объекта остается только наблюдать происходившее. Современный взгляд, конечно, иной - и с современной точки зрения Броделю (Гете...) недостает теории. Он, мол, делает интересные наблюдения и красивые описания, но нету теории в абстрактных терминах. И потому ему что угодно можно приписать (мол, он же явно понимал, что...) и что угодно у него можно отнять. Поскольку его описания безумно красивы, множество историков (ну, философов, да мало ли...) хотели бы чуть-чуть добавить теоретического подхода, и прекрасные описания Броделя заиграли бы в пользу некоторого теоретического взгляда, определенной идеологии.
Поэтому после Броделя многим, очень многим хотелось приделать прекрасному телу - голову. После Броделя осталась соблазнительно-развернутое описание исторического процесса, с множеством подъемов к общей теории - и без хотя бы одной такой теории. Ни тебе теории циклов, ни теории баланса, ни теории прогресса - ничего такого. Поэтому и продолжить работу Броделя невозможно, и обобщить нельзя, и вообще он не поддается использованию - но в то же время прекрасен.
Собственно, Арриги сумел приделать телу Броделя - голову. У Арриги это, если брать в самом первом приближении - марксистская теория. С помощью известных заклинаний товар-деньги-товар он расшифровывает бесконечные извивы происходящего. Но это лишь самый поверхностный взгляд. Если немного глубже - все не так просто.
Марксизм был одной из последних больших социоэкономических теорий, которые отличались свойством системности. Множество более современных теорий этим качеством не обладают. И потому на базе марксизма очень многие авторы (это сотни имен) строят свои собственные вариации. У этих многочисленных теорий есть некоторое терминологическое сходство (семейное: марксизм), но по сути это системные теории социоэкономического процесса. Одни такие теории - криптоисторические (вот хотя бы Фурсов), другие - экономические, есть - социологические, есть про соц. институты, есть еще про разное. Главное дело - что там есть очень сложно соединенное, из частей построенное целое, некий системный взгляд, который нельзя редуцировать к составляющим. Такую теорию выстроил Арриги.
То есть марксизм был тем кристаллом, который позволяет формировать собственное системное мировоззрение - независимо от отношения к марксизму. Можно быть его принципиальным противником, но чтобы его разбить, опровергнуть, требовалось понимать его системные утверждения и выдвигать собственные системные закономерности. Поэтому теории, рождавшиеся в пропитанном марксизмом обществе, - были системными. Самые разные - от литературоведения до биологии, они были в этом смысле однохарактерными, причем к марксизму в содержательном смысле там вообще ничего могло не относиться, только сам характер теоретической работы. Это качество марксизма, конечно, не собственное у него, это не от Маркса - цельнотянуто у Гегеля. Это последний отблеск великой немецкой философии, который сказался благодаря марксистской идеологии на великом множестве интеллектуальных продуктов. Как понятно, потом великую философию думать разучились, а еще потом зарос тиной источник марксизма - и стали появляться другие теоретические продукты, у которых такого свойства нет. И взять им его неоткуда - потому что великая немецкая философия пока одна. Ну, две - собственно, было всего две великих философии, греческая да немецкая, и это на две с гаком тысячи лет. Так что научиться не у кого, а когда снова нечто такое появится - ну, надо полагать, к концу третьего тысячелетия.
Мне было интересно, поскольку у Арриги есть нечто близкое к теории многовидовой динамики, о которой я не раз говорил. У Арриги - практически нет четких формулировок, он тоже избегает схематизации, так что до внятной формулировки не дошел. Но у него хорошо описан материал, из которого видно, что он имеет в виду. Другое отличие: в теории многовидовой динамики основное внимание обращено на распад сообщества разноприродных "видов", там главное - указать на причины эндогенного кризиса и выяснить этапы этого кризиса. То есть: вместо обычного подхода, что кризис приходит извне, вместе с "условиями среды" и катастрофическим внешним воздействием, теории многовидовой динамики рассматривает условия кризиса, вырабатываемые самим сообществом при своем функционировании: адаптивный ответ множества членов сообщества сам создает условия для кризиса этого сообщества.
А у Арриги основное внимание не на этом - его заботит не распад сообщества, а его создание, появление. То, что он описывает - это процессы специализации и процессы "видообразования". То есть при формировании многовидового сообщества (в истории - предмете Арриги - это разные социальные институты) происходит захват новых ниш, образование новых видов, специализация и конкуренция - вот это вот все Арриги и описывает, а распад у него дан очень кратко.
У Арриги получается красиво, потому что социальные институты в его материале окрашены этничностью. Высмотреть, кто от кого происходит, в реальном историческом процессе крайне трудно, и история социальных институтов безумно сложна. Функционалистские соображения не работают (ведь не сознательный агент строит институты, это не деталь проектировать, тут коллективный разум работает); генеалогические (по преемственности) - не работают (то есть - не всегда), личностные - тоже. Ведь нет никаких оснований думать, что раз это "тот же человек", то он строит тот же социальный институт. Так что там одна из самых сложных задач - выделение объекта. Арриги смог сравнительно кратко и ясно всю эту штуку изложить, потому что у него построение прокрашено происхождением участников. Вот венецианские, флорентийские и генуэзские банкиры. Вот евреи, армяне и их диаспоры. Вот купцы немецкие, вот британские, голландские. Тогда, в XV-XVI вв., эти краски этничности позволяли увидеть, что же кто из них строит, и в непрерывной динамике перемещающихся капиталов, заимствуемых организационных форм, одинаковых потребностей - видеть окрашенный преемственностью поток развития чего-то одного, строения некоторого социального института. В результате именно при обращении к социальной истории у Арриги получается показать, как взаимодействовали чрезвычайно разнохарактерные агенты. У него подробно показано, как территориальные организации (предшественники nation state) взаимодействовали с транснациональными агентами, как создавались диаспоры эмигрантов и обретали силу, как островитяне умудрялись понять свою географию как институцию и извлечь прибыль из недостатка. В каждой рассмотренной у Арриги сцене участвуют разноприродные институты, которые в совместной деятельности образуют некоторую ситуацию, которую уже можно описать как более или менее однозначную, обладающую определенными свойствами.
Теорий, родственных теории многовидовой динамики, крайне мало (совсем нету...), потому приятно отыскать хотя бы отдаленное сходство с тем, что есть у Арриги. Тем более, что работа Арриги (1994) уже устарела, конечно. Я даже не в курсе, кто сейчас пытается приделать Броделю голову и получается ли это - или такие попытки остались в прошлом.
Если содержательно - Арриги со смаком рассказывает о четырех системных циклах накопления (Генуя, Нидерланды, Англия, США). Чем похожи, чем отличаются, какая борьба привела к каким условиям, как каждый субъект придумывал неизбежные с точки зрения дальнейшего ходы, - от генуэзских купцов до Ротшильдов, от венецианцев до Фуггеров, с XV века и до ХХ - обо всем этом книга.
Комментарии (0)