Так дремлет недвижим корабль в недвижной влаге

Алексей Кудрин с коллегами написал колонку о том, что есть реформы, которые позволят нашей стране иметь институты, правила, по которым живут и взаимодействуют граждане, общественные организации и фирмы, более высокого уровня, чем сейчас. Колонка опирается на серьёзный доклад ЦСР, опубликованный летом, и, пропуская социологию, самую сильную часть доклада, излагает "теоретические основы" рекомендаций.

Научная основа выглядит примерно так. Современные экономисты представляют себе одну из центральных проблем развития так. В одном и том же обществе, с одними и теми же фундаментальными параметрами - климатом, природными ресурсами и т.п. - могут сложиться разные институциональные системы. Грубо говоря (очень грубо), "хорошие" - способствующие росту и развитию и "плохие" - способствующие стагнации и, в конечном итоге, загниванию. Ключевой элемент - "обратная связь" между политикой и экономикой: монополизация экономики даёт высокие ренты, тем, кто на монополии сидит, а монополизация политики даёт возможность тем, кто сидит у власти, поддерживать тех, кто монополизировал экономику. И в экономике, и в политике монопольная рента появляется из-за ограничений доступа.

Есть два современных изложения этой парадигмы - одно в книге Дарона Асемоглу и Джеймса Робинсона "Почему одни страны богатые, а другие бедные" ("Why Nations Fail"). Понятно, что WNF - это популярное изложение, опирающееся на несколько десятков статей Асемоглу и Робинсона. (Несколько лет назад я написал совсем краткий путеводитель по этим работам, но там значительная часть работ технически сложная.) И есть аналогичная "большая" теория у Дугласа Норта с соавторами - в "Уроках экономики" ей посвящена целая глава, "ЗАО Элита". Норт-Вейл-Вайнгаст опираются больше на описание исторических эпизодов, чем на статистический анализ данных и формальные модели, но теория это та же - так что эмпирические доказательства АР подтверждают теорию НВВ и наоборот. В докладе ЦСР (среди авторов которого самый цитируемый российский экономист, Шломо Вебер из РЭШ)  изложение опирается на "теорию Норта", потому что она проще для пересказа.

Большая часть моих теоретических работ как раз про это - про политическое устройство "ловушек развития". Важный толчок дала пионерская модель Мёрфи, Шлейфера и Вишны в 1993 году, в которой они описали первую "институциональную ловушку" - ситуацию, в которой фундаментальные показатели хорошие, а институты могут быть устойчиво плохими. Потом в работе Полищука и Савватеева был приведён пример ситуации, когда большинство голосует за плохие институты, а в моей первой статье на эту тему (и до сих пор самой цитируемой) такая ситуация стала частью долгосрочного равновесия. Интеллектуальную предысторию я уже подробно описывал по случаю 25-летия "экономического перехода", но и последняя наш работа с Егором - тоже, по существу, про "перераспределительную ловушку" и права собственности (правда, там суть в другом - идея была построить формальную модель, в которой ясно была бы видна разница между формальными и неформальными институтами - в абстрактном, конечно, виде).

Но это всё абстрактная теория, а Кудрину и Ко (да и всем политикам и гражданам) нужно что-то, что можно было бы "воплощать в жизнь". Эта теория слабо помогает, потому что то, что мы точно знаем и на что можно опираться - это существование этих множественных равновесий, "хорошего" и "плохого". Очень грубо, мы знаем, что дело не в климате и не природных ресурсах - страны с одинаковыми исходными условиями могут иметь радикально разные политические и институциональные системы (траектории двух Корей - наглядный пример). Допустим, что мы знаем, что в какой-то стране институты плохие - суды политически зависимы, регуляторы малоэффективны, а полиция коррумпирована (и, значит, высока цена кредита и низки стимулы к инновациям). Ни АР, ни Норт не даёт ответа на вопрос: как перейти из плохого равновесия в хорошее?

Я вижу в колонке Кудрина и докладе ЦСР такой ответ: надо ясно ставить цели, чтобы институты были хорошими и двигаться к ним, несмотря на то, что они поначалу будут плохими. Элла Панеях, один из ведущих российских социологов из ЕУ, прочитала другие: рекомендуется максимально консолидировать власть (что отдаляет от институтов, способствующих экономическому развитию), потому что с консолидированной властью легче перескочить из плохого равновесия в хорошее. А это, понятно, известный самообман: сотни авторитаризмов оправдывает консолидацию власти необходимостью реформ, но единицы действительно проводят реформы (нужные реформы гораздо чаще случаются без "сильной" власти).

Авторы колонки немного запутывают дела, добавив к Норту идею Виктора Полтеровича из ЦЭМИ о "промежуточных институтах", хотя эта идея, мне кажется, здесь не при чём. Кудрин говорит о несовершенстве будущих институтов на промежуточном этапе, а идея Полтеровича, если я правильно понял, состоит в том, что при заимствовании институтов в некоторых ситуациях оптимально заимствовать не самую развитую форму, а промежуточную. Ну то есть вот вышел десятый iPhone, а нашему обществу лучше пользоваться пока шестым, ну, в крайнем случаем, седьмым. Про это же много лет пишет знаменитый Дани Родрик из Гарварда и это, наверное, правильно применительно к "трансплантам", когда речь идёт про сознательное заимствование (про iPhone-то, слава Богу, никто не решает специально - какой новизны версию россиянам использовать). Однако к центральному вопросу доклада ЦСР - "понимая, что нужно, как нам двигаться дальше?" - вопрос о трансплантах имеет очень косвенное отношение.

Что мне кажется у Кудрина и Ко правильным и важным, это две вещи: во-первых, выбор целей. Цели правильные. Во-вторых, чёткое осознание, что дорогая длинная, а промежуточный этап - то время, в котором мы все будем жить - будет далёк от совершенства. Большой прогресс по сравнению с дискуссиями конца 1990-х, когда представлялось, что к хорошим институтам можно "прыгнуть". С другой стороны, один очевидный урок истории реформ состоит в том, что без неоправданного оптимизма и нерациональной веры в скорое светлое будущее реформ не бывает.