Александр Николаевич Вертинский (21 марта 1889, Киев — 21 мая 1957, Ленинград)
Я знаю, Джимми, Вы б хотели быть пиратом.
Но в наше время это невозможно.
Вам хочется командовать фрегатом,
Носить ботфорты, плащ, кольцо с агатом,
Вам жизни хочется опасной и тревожной.
Вам хочется бродить по океанам
И грабить бриги, шхуны и фелуки,
Подставить грудь ветрам и ураганам,
Стать знаменитым "черным капитаном"
И на борту стоять, скрестивши гордо руки...
Но, к сожалению, Вы мальчик при буфете
На мирном пароходе - "Гватемале",
На триста лет мы с вами опоздали,
И сказок больше нет на этом скучном свете.
Вас обижает метр за допитый коктайль,
Бьет повар за пропавшие бисквиты.
Что эти мелочи, когда мечты разбиты,
Когда в двенадцать лет уже в глазах печаль!
Я знаю, Джимми, если б были Вы пиратом,
Вы б их повесили однажды на рассвете
На первой рее Вашего фрегата...
Но вот звонок, и Вас зовут куда-то...
Прощайте, Джимми, сказок нет на свете!
И ещё она песня
Я знаю, Джимми, Вы б хотели быть пиратом.
Но в наше время это невозможно.
Вам хочется командовать фрегатом,
Носить ботфорты, плащ, кольцо с агатом,
Вам жизни хочется опасной и тревожной.
Вам хочется бродить по океанам
И грабить бриги, шхуны и фелуки,
Подставить грудь ветрам и ураганам,
Стать знаменитым "черным капитаном"
И на борту стоять, скрестивши гордо руки...
Но, к сожалению, Вы мальчик при буфете
На мирном пароходе - "Гватемале",
На триста лет мы с вами опоздали,
И сказок больше нет на этом скучном свете.
Вас обижает метр за допитый коктайль,
Бьет повар за пропавшие бисквиты.
Что эти мелочи, когда мечты разбиты,
Когда в двенадцать лет уже в глазах печаль!
Я знаю, Джимми, если б были Вы пиратом,
Вы б их повесили однажды на рассвете
На первой рее Вашего фрегата...
Но вот звонок, и Вас зовут куда-то...
Прощайте, Джимми, сказок нет на свете!
И ещё она песня
Я безумно боюсь золотистого плена
Ваших медно-змеиных волос,
Я влюблен в Ваше тонкое имя "Ирена"
И в следы Ваших слез.
Я влюблен в Ваши гордые польские руки,
В это кровь голубых королей,
В эту бледность лица, до восторга, до муки
Обожженного песней моей.
Разве можно забыть эти детские плечи,
Этот горький, заплаканный рот,
И акцент Вашей польской изысканной речи,
И ресниц утомленных полет?
А крылатые брови? А лоб Беатриче?
А весна в повороте лица?..
О, как трудно любить в этом мире приличий,
А, как больно любить без конца!
И бледнеть, и терпеть, и не сметь увлекаться,
И, зажав свое сердце в руке,
Осторожно уйти, навсегда отказаться
И еще улыбаться в тоске.
Не могу, не хочу, наконец - не желаю!
И, приветствуя радостный плен,
Я со сцены Вам сердце, как мячик, бросаю.
Ну, ловите, принцесса Ирен!
Ваших медно-змеиных волос,
Я влюблен в Ваше тонкое имя "Ирена"
И в следы Ваших слез.
Я влюблен в Ваши гордые польские руки,
В это кровь голубых королей,
В эту бледность лица, до восторга, до муки
Обожженного песней моей.
Разве можно забыть эти детские плечи,
Этот горький, заплаканный рот,
И акцент Вашей польской изысканной речи,
И ресниц утомленных полет?
А крылатые брови? А лоб Беатриче?
А весна в повороте лица?..
О, как трудно любить в этом мире приличий,
А, как больно любить без конца!
И бледнеть, и терпеть, и не сметь увлекаться,
И, зажав свое сердце в руке,
Осторожно уйти, навсегда отказаться
И еще улыбаться в тоске.
Не могу, не хочу, наконец - не желаю!
И, приветствуя радостный плен,
Я со сцены Вам сердце, как мячик, бросаю.
Ну, ловите, принцесса Ирен!
Комментарии (0)