Наконец-то дошли руки написать несколько слов о выставке «Голоса воображаемого музея Андре Мальро» в ГМИИ. Сначала общие впечатления, потом, отдельно, о египетских вещах.
Выставка – замечательная. Это, безусловно, один из самых удачных проектов музея за последние пять лет. Она строится на принципе предвкушения шедевра, за которым следует эффектное послевкусие: вещи из собрания самого ГМИИ, представленные в другом контексте, в пространстве другого дизайна и с другим соседством порой «выстреливают» очень ярко. Фантастически эффектно смотрятся, одновременно, и хрестоматийное музейное полотно Рембрандта «Артаксеркс, Аман и Эсфирь» и тончайшая, выполненная черным и белым мелом графика Дюрера и чуть пожухлые и такие живые цветы Моне из собрания д’Орсэ. Наслаждаясь близким, удобным контактом с произведениями, вписанными, что бывает в последнее время крайне редко, в очень удачный дизайнерский проект, стоит внимательно вчитываться в этикетаж: именно тогда вы вдруг поймете, какой значительный объем неожиданных памятников ГМИИ выставил из фондов. Потрясающие африканские маски, о существовании которых в ГМИИ знали лишь единицы, тончайшая, изысканная голова бодхисаттвы Гуанинь, как символ Китая, произведения искусства индейцев Северной Америки – все это раскрывает музей с совершенно неожиданной, важной и нужной стороны. По сути, это еще один призыв к обществу понять, почему ГМИИ так нуждается в площадях, чтобы показать то, что почти никто не видел.
С одной стороны диалоги эпох и предметов, выстроенные на основе философии Мальро, ярки, заметны и часто демонстративно понятны. Однако стоит чуть-чуть расслабиться, понятливо кивая головой, и вдруг - эффект неожиданной находки и невероятного удивления: перед вами словно из небытия возникают восхитительная бронза Бенина (собрание Музея антропологии, Санкт-Петербург), тончайшие, удивительные ритуальные урны майя-киче (одно из недавних удачных приобретений ГМИИ), памятники Месопотамии из Берлина или же, вновь, из Москвы – чего стоит только голова статуи вельможи из Мари, о которой, повторюсь, знали единицы. Таких жемчужин в экспозиции очень много, а потому в какой-то момент диалоги Мальро уходят на второй план и памятники начинают "разговаривать" и соединяться в самые неожиданные созвездия, когда так органично и мягко графика Рембрандта перетекает в работу Пикассо, а рядом с буддийскими ликами вдруг грустно улыбается средневековая голова Христа и, еще через шаг, перед вами вновь восточные изогнутые брови и сжатые в улыбку-усмешку тонкие губы кхмерской царицы Джаяраджадеви. Удача, это - очень большая, нестандартная и красивая удача музея, за которой стоит очевидный большой труд.
О минусах. Очень много проблем с этикетажем. О проблемах в египетском этикетаже я скажу отдельно. Есть предметы без этикеток вообще; ряд этикеток, особенно в документальной части, посвященной Мальро, его философии и жизни, порезаны и поклеены криво, с неряшливыми буграми и косыми срезами. Это очень грустно. Конечно же, в экспозицию с подлинными памятниками такого уровня нельзя было и в страшном сне помещать слепки, а между тем в череде восточных вещей, оригиналов, вдруг появляется гипсовый слепок с шумерской статуи Гудеа, причем даже без указания музея, где хранится оригинал. Даже с подтекстом об истории музея и подвиге И.В. Цветаева, собиравшего факсимильные копии шедевров, делать этого было нельзя. Отдельные проблемы есть с постановкой света. И вот тут мы придем в Египет.
Главная обида от выставки, не разочарование, а именно обида заключается в том, что на великий шедевр – амарнскую голову царевны, дочери Эхнатона и Нефертити, из Берлинского музея свет поставлен так ужасно, что тень от грани витрины падает на лицо, образовывая прямо на лице шедевра (!) подобие усов из тени. Достаточно было отодвинуть голову на 3-4 см назад, или наоборот выдвинуть витрину из ряда чуть вперед, нарушив мерный шаг столбов, и этого бы не произошло. Как это можно было не заметить и не исправить? Не понятно. Эти же полосы образовывают теневые «слезы» на берлинском же портрете жреца 4 в. до н.э. Наоборот, свет стоит чудесно на редко покидающей фонды музея замечательной статуе женщины 4 в. до н.э., которая, наверное, впервые предстала во всей своей красоте. Помню, как в свое время сам, своими руками ставил ее на новый постамент в египетском хранении на правых хорах музея, а потом советовал поставить ее в зале истории музея, где потом какое-то время она была символом всей египетской коллекции. Хороши статуя градоначальника Монтуэмхета, из Берлина, и хранящийся там же чудесный фрагмент рельефа 25 в. до н.э., из припирамидного храма царя Сахура в Абусире, с процессией животных, в которой идут так сильно удивившие многих сирийские медведи. На терракотовом фоне с хорошей подсветкой очень выигрышно смотрится знаменитая статуя Анубиса из собрания музея. Печально другое: в этикетке стоит верная датировка периодом Нового царства, но до абсурда неверная датировка этого периода 20-16-м веками до н.э. (верно – 16-11 вв. до н.э.) Все же, такое не должно в принципе возникать в музее такого уровня на такой выставке. Печально и слово «шевелюра» в совершенно непрофессиональной этикетке, сопровождающей один из файюмских портретов. В остальном этикетаже такого нет и, увы, «повезло» опять только Египту.
Ну и вновь о хорошем. В проекте участвуют и частные коллекции не всегда упомянутые, однако они там есть. В частности, так приятно было вновь встретить замечательную бронзовую индийскую статую бога Ганеши, XII века, из собрания Кирилла Данелия, которая в 2013 году в «Волошинке» была главным памятником на красивейшей выставке «Мечта об Индии» и около которой обмирало индийское посольство. Это и вправду, памятник первой величины и, бесспорно, он занимает в экспозиции важное место – обидно, что его, как и большинство восточных вещей, а еще проще, «не живописных вещей», совсем не заметила пресса.
Подведу итоги. Эта выставка – прекрасная череда встреч с друзьями. Известными и не очень, знакомыми с детства по музейной экспозиции или, наоборот, лишь по иллюстрациям в заветных фолиантах по искусству. Вы, проходя мимо этих прекрасных творений человеческого гения, словно по ступенькам мраморной лестницы проходите сквозь эпохи и страны. Вы – проходите тенью, вслед за многими поколениями творцов и зрителей, а они – остаются. И, как и полагается при встрече с друзьями, известное представляет вам что-то новое и дотоле неведомое, исподволь показывая в эпоху войн и бед все многообразие и красоту наследия человечества. Это и есть самый невероятный, искренний и такой нужный в наши дни гуманизм Андре Мальро.
(с) Виктор Солкин, 2016
Огромное спасибо за чудесную компанию и фото Борису Бочарикову и Андрею Плаксину. Фотографировали по очереди на аппарат Бориса, поэтому не указываю авторство репортажа - оно коллективное.
Комментарии (0)