Вряд ли многие смогут узнать его на этом фото.
Игорь Евгеньевич Тамм родился 8 июля 1895 года во Владивостоке в семье Ольги (урожденной Давыдовой) Тамм и Евгения Тамма, инженера-строителя.
Удивительно, но этот человек получил свою Нобелевскую премию далеко не за главные исследования и открытия в своей жизни, более того — его ученики-нобелевские лауреаты сейчас гораздо более на слуху, чем он сам. А ведь при его жизни он был такой же легендой, как и Ландау, разве что не таким эпатирующим. Но даже фамилия его была говорящей.
Существует три варианта происхождения этой фамилии. Самая распространенная — от эстонского слова tamm, дуб. Кроме того, по-немецки это «плотина, дамба». И более того, есть вариант этимологии слова от краткой формы личного имени Tancmar — от слов со значениями «думать» и «известный». Неплохо, правда? Любопытно, что второе значение этого слова подходит и его отцу, который был военным строителем и во Владивостоке, где родился Игорь Тамм, оказался потому, что строил мельницы для нужд Тихоокеанского флота. Когда Игорю исполнилось 6 лет, его семья совершила дальнее путешествие и переехала на территорию современной Украины, в Елизаветград (ныне — Кировоград). Закончил гимназию там же, где и пристрастился к главной молодежной моде того времени — политике и марксизму. Родители, от греха подальше, отправили ребенка учиться в Эдинбургский университет , и… мальчик окончательно стал марксистом.
Тамм возвратился на родину незадолго до начала Первой мировой войны и стал студентом физико-математического факультета Московского университета. После начала войны студентов в течение первых двух лет не призывали на военную службу, но убеждения и сам характер Игоря не позволяли ему оставаться в стороне. Поэтому весной 1915 года он пошел добровольцем — «братом милосердия». Под снарядами переносил раненых, ухаживал за ними и с удовлетворением писал в письме, что даже под бомбами «вполне можно держать себя в руках».
Через несколько месяцев все же пришлось вернуться в Московский университет, физический факультет которого он окончил в 1918 году.
Во время февральской революции Тамм снова с головой окунулся в политику. Он выступал на многочисленных антивоенных митингах и как оратор имел успех, был избран делегатом от Елизаветграда на Первый Всероссийский съезд советов рабочих и солдатских депутатов в Петрограде. Он принадлежал к фракции меньшевиков-интернационалистов и настойчиво продолжал антивоенную борьбу. Но уже в 1918 году все яснее становится различие между прекрасными лозунгами и большевистской практикой...
Тамм уехал преподавать — сначала в Симферополь, в Таврический университет (кстати, одним из студентов у Тамма тогда был некто Игорь Курчатов), а потом в Одессу, где многое в мыслях молодого человека изменилось. Случилось это благодаря одесситу, Леониду Исааковичу Мандельштаму, преподававшему в Одесском политехе. Именно встреча с Мандельштамом показала Тамму, что политика — ничто, а физика — его все.
В 1922 г. Тамм приезжает в Москву и начинает работать в Коммунистическом университете им. Свердлова (был такой университет с 1918 по 1937 гг.). Ему повело - он успел пройти полугодовую стажировку в Германии (знаменитый голландский физик Пауль Эренфест, познакомившись с трудами Тамма, выхлопотал ему стипендию для научной практики за границей). С Эренфестом они стали друзьями. Подружился Тамм и с Полем Дираком, познакомился с Альбертом Эйнштейном и многими другими великими учеными..
Кстати, один из самых первых научных трудов Тамма был посвящен теории относительности. Работу высоко оценил и принял к печати сам Эйнштейн. Постепенно Тамм начал преподавать и в МГУ, но боялся уйти в «чистую науку» — денег в ней платили мало. Помогла жена — начала продавать фамильные драгоценности.
Очень быстро Тамм начал полноценную работу в науке и уже в 1930 г. впервые выдвинул идею о квантах звуковых волн — фононах. В 1933 г. Тамм уже членкорр (в 38 лет — очень неплохо), в 1934 году — завсектором физического института им. Лебедева (ныне — ФИАН). В 1934 г. впервые же Тамм выдвинул идею о том, что силы, удерживающие вместе частицы ядра (сильное взаимодействие), имеют обменную природу. Правда, в отличие от Юкавы, который год спустя предположил, что частицы-переносчики сильного взаимодействия — это мезоны и впоследствии получил за это «нобеля», Тамм считал, что частицы-переносчики взаимодействия — это электроны и нейтрино. В 1936–1937 гг. Тамм вместе с Ильей Франком объяснили, чем же обусловлен очень странный эффект Вавилова-Черенкова. Они предположили, что свечение возникает тогда, когда какая-то частица движется в среде, со скоростью, превышающей скорость света в ней. И построили правильную теорию этого явления. Теперь мы знаем, что, к примеру, голубоватое свечение радиоактивных веществ в воде вызвано тем, что электроны при бета-распаде движутся со скоростью, превышающей 225 тысяч километров в секунду — скорость света в воде. Поразительно, что эта работа была проделана в тот момент, когда в семье Тамма случилась беда — был расстрелян его брат, крупный инженер, работавший на Донбассе в 1937 году.
Тамм разрабатывал теорию атомного ядра и элементарных частиц. Когда в 1943 году ученые приступили к созданию атомной бомбы, его не сразу допустили к секретным атомным делам. Причина - анкетные данные и личная неприязнь А. А. Жданова. Лишь в 1946 году великого ученого привлекли к решению некоторых "не очень секретных" задач.
Сфера интересов Тамма выходила далеко за пределы физики. Его, нстинного естествоиспытателя, увлекало устройство всего сущего в природе. В годы "проблемы" Тамм, физик-атомщик, вынужденно "работая над смертью", напряженно думал о жизни: именно тогда его научной страстью стала генетика. Академик Юрий Борисович Харитон вспоминал: "Он был первым в Арзамасе-16 говорившим о замечательных открытиях... в молекулярной биологии (речь шла об ошеломляющих успехах в расшифровке генетического кода)... Игорь Евгеньевич мгновенно увидел, что открываются захватывающие перспективы".
После Арзамаса-16 Игорь Евгеньевич вел семинар по молекулярной биологии в Курчатовском Институте атомной энергии, куда не могла дотянуться рука негодующего Лысенко.
И наконец в феврале 1956 года произлшло воистину историческое событие в летописи советской биологии - 304-е заседание знаменитого семинара академика Капицы. Конференц-зал и все коридоры Института физических проблем были переполнены. Казалось, вся ученая Москва собралась, чтобы узнать последнме вести о победах генетики из уст прославленного физика Тамма. Выступавший вместе с ним опальный гений биологии Николай Тимофеев-Ресовский через четверть века писал про этот семинар, что участие в нем крупнейшего теоретика Игоря Евгеньевича Тамма сделало "возможным, действенным и необратимым выход научной генетики на широкую дорогу".
Игорь Евгеньевич рассказывал, как лысенковцы из президиума Академии наук пытались сорвать тот исторический "капишник": накануне они "официально" предупредили Капицу, что против проведения семинара по генетике возражает сам Никита Сергеевич Хрущев! Но с Петром Леонидовичем Капицей такой номер пройти не мог. Он немедленно позвонил Хрущеву, и тот возмущенно, прибегнув к ненормативной лексике, ответил, что не его это дело - заниматься темами научных семинаров...
Великие физики - И. Е. Тамм, П. Л. Капица, Н. Н. Боголюбов, Л. Д. Ландау, П. А. М. Дирак и В. А. Фок. 1957 г.
1958 году Тамму, Франку и Черенкову была присуждена Нобелевская премия по физике «за открытие и истолкование эффекта Черенкова». При презентации лауреатов Манне Сигбан, член Шведской королевской академии наук, напомнил, что, хотя Черенков «установил общие свойства вновь открытого излучения, математическое описание данного явления отсутствовало». Работа Тамма и Франка, сказал он далее, дала «объяснение... которое, помимо простоты и ясности, удовлетворяло еще и строгим математическим требованиям».
Но как признавался сам Игорь Евгеньевич, ему куда приятнее было бы получить награду за другой научный результат — обменную теорию ядерных сил. Он даже хотел отдать премию государству, но ему ответили, что в этом нет необходимости.
По воспоминаниям близких, с деньгами Тамм расставался легко и часто раздавал их нуждающимся, ссылаясь на то, что ему "все равно этих денег не потратить". Дом его всегда был открыт для гостей. Игорь Евгеньевич был замечательным рассказчиком. Говорил быстро, почти скороговоркой. Кто-то в шутку даже придумал единицу скорости речи - "один Тамм". Ученый хорошо владел английским, французским и немецким языками, послабее - итальянским и голландским.
Работал он тоже очень быстро. Стопка листов, исписанных вычислениями, росла буквально на глазах. Находясь всегда на переднем крае науки, Тамм был чрезвычайно чуток к самым "сумасшедшим" идеям. Недаром он участвовал в работе академической комиссии по... проблеме "снежного человека". Он, физик, яростно боролся за возрождение отечественной генетики, разгромленной Лысенко.
По характеру Тамм был неисправимым оптимистом. Все знали его любовь к путешествиям, альпинизму, обследованию пещер. Причем альпинизмом Игорь Тамм начал заниматься ещё в 1926 году.
«Мы учились на собственном опыте, – вспоминает И.Е.Тамм – Нас было восемь человек на одной веревке, шли мы в кавалерийских сапогах, пытаясь взять вершину». Участвовал в первовосхождениях на вершины Фитнаргин, Тютюргу-Баши, Башиль-Тау (Центральный Кавказ), Аддала (Дагестан), на вершины в верховьях ледника Шини-Бими (Памир, хребет Петра Первого), в первом маршруте вокруг пика Нансена (Тянь-Шань). Повторил пройденный ранее только один раз скальный маршрут высшей категории трудности «Роковая трещина» на острове Скай (у берегов Шотландии). «Горы в моей жизни играли очень большую эмоциональную роль. Нетронутая природа приносит ни с чем не сравнимое духовное умиротворение. К этому присоединяется глубокое удовлетворение от преодоления препятствий. В горах зарождается скрепленная опасностями дружба с товарищами, остающаяся на всю жизнь».
Говорят, что ему принадлежит известный афоризм: «Альпинизм — это не самый лучший способ перезимовать лето», который, правда, стал известен без частицы «не»).
Нужно сказать еще об одном важном достижении Тамма. Именно благодаря ему в университетские учебные программы по физике вошла квантовая механика и теория относительности.
Последние годы жизни Игоря Евгеньевича были очень трудными — не из-за проблем с государственной властью. Он заболел, и заболел неизлечимо - боковым амиотрофическим склерозм. В 1971 г. Тамма, который три года был вынужден жить на аппарате искусственной вентиляции легких, не стало. Он до последнего старался работать — это оставалось единственной возможностью «движения» для него и помогало Тамму не чувствовать себя «бабочкой на булавке».
https://polymus.ru/ru/pop-science/blogs/channels/15386-nobelevskie-laureaty/17501/
http://www.peoples.ru/science/physics/tamm/
http://gimn1567.ru/dost/russ_nob/tamm.htm
Комментарии (0)