Утверждается, что это его прижизненный портрет, хотя что можно наверняка утверждать о человеке, который то ли существовал на самом деле, то ли нет.
Вот что, например, можно прочесть об этом великом драматурге.
Хотя при жизни ему и воздавали должное как автору, к классикам отнесли только полтора века спустя после смерти, тогда же породив и загадку, кем же он был на самом деле. Противоречие возникает между Шекспиром-автором и Шекспиром-человеком. Отказывающиеся признавать его творцом "Гамлета", "Отелло", "Короля Лира", комедий и сонетов не могут поверить, что их создал обыкновенный актер (пусть и королевского театра), сын перчаточника, родившийся в городке Стратфорд-на-Эйво с населением менее 2000 человек и не имевший какого√либо систематического образования ("мало знал латынь и еще меньше греческий"), в 18 лет женатый на женщине восемью годами старше, в 20 ≈ уже отец троих детей, так и не научивший дочерей грамоте, а в 21 ≈ примкнувший к странствующей труппе.
В 25√летнем возрасте он выпустил свое первое творение ≈ историческую трилогию "Генрих VI", а в день премьеры последней пьесы "Генрих VIII" сгорел театр "Глобус", в котором служил Шекспир. Его наследие составили 38 пьес, 5 поэм и 154 сонета, в которых затронуты все стороны жизни средневековой Англии в ее историческом развитии. Если словарь образованного человека составляют 3-5 тысяч слов, то шекспировский превышает 15 тысяч.
Но нет ни одного листка текста произведений, написанных пером самого Шекспира. До нас дошло лишь его завещание, в котором о литературных трудах ≈ ни строчки! Да и при жизни большинство увидевших свет его произведений были изданы "пиратским" способом (театр вовсе не стремился, чтобы пьесы его автора могли ставить конкуренты), а добрая половина была опубликована уже после смерти благодаря верным друзьям. Не будь их, бесследно пропали бы "Укрощение строптивой", "Двенадцатая ночь", "Макбет", "Зимняя сказка", "Буря" и еще 11 пьес.
В 1609 году помимо воли автора были изданы и сонеты Шекспира, также породившие целый ворох загадок: кому посвящена благодарность издателя за их публикацию, кем был юноша, которому адресована большая часть стихов, и кто та смуглая дама, к которой поэт обращается в других? И если пьесы драматурга быстро завоевали театральные подмостки мира, принеся автору заслуженную славу, то перевод лирики Шекспира оказался делом необыкновенно трудным. В России первую попытку художественного перевода сонетов предпринял в 1859 году граф Иван Мамуна, тем самым прославивший свое имя. Но прошел еще почти век, прежде чем Самуилом Маршаком был выполнен признанный классическим перевод всех сонетов Шекспира.
Споры вокруг личности автора так и не утихают, но бесспорно одно: Шекспир ≈ величайший драматург в истории человечества.
Источник
Но чтоб там ни были ( или, наоборот, было) немногие смогли оставить после себя такое наследие для всей мировой культуры.
To be, or not to be: that is the question:
Whether 'tis nobler in the mind to suffer
The slings and arrows of outrageous fortune,
Or to take arms against a sea of troubles,
And by opposing end them? To die: to sleep;
No more; and by a sleep to say we end
The heart-ache and the thousand natural shocks
That flesh is heir to, 'tis a consummation
Devoutly to be wish'd. To die, to sleep;
To sleep: perchance to dream: ay, there's the rub;
For in that sleep of death what dreams may come
When we have shuffled off this mortal coil,
Must give us pause: there's the respect
That makes calamity of so long life;
For who would bear the whips and scorns of time,
The oppressor's wrong, the proud man's contumely,
The pangs of despised love, the law's delay,
The insolence of office and the spurns
That patient merit of the unworthy takes,
When he himself might his quietus make
With a bare bodkin? who would fardels bear,
To grunt and sweat under a weary life,
But that the dread of something after death,
The undiscover'd country from whose bourn
No traveller returns, puzzles the will
And makes us rather bear those ills we have
Than fly to others that we know not of?
Thus conscience does make cowards of us all;
And thus the native hue of resolution
Is sicklied o'er with the pale cast of thought,
And enterprises of great pith and moment
With this regard their currents turn awry,
And lose the name of action.-Soft you now!
The fair Ophelia! Nymph, in thy orisons
Be all my sins remember'd.
Быть или не быть, вот в чем вопрос. Достойно ль
Смиряться под ударами судьбы,
Иль надо оказать сопротивленье
И в смертной схватке с целым морем бед
Покончить с ними? Умереть. Забыться.
И знать, что этим обрываешь цепь
Сердечных мук и тысячи лишений,
Присущих телу. Это ли не цель
Желанная? Скончаться. Сном забыться.
Уснуть... и видеть сны? Вот и ответ.
Какие сны в том смертном сне приснятся,
Когда покров земного чувства снят?
Вот в чем разгадка. Вот что удлиняет
Несчастьям нашим жизнь на столько лет.
А то кто снес бы униженья века,
Неправду угнетателей, вельмож
Заносчивость, отринутое чувство,
Нескорый суд и более всего
Насмешки недостойных над достойным,
Когда так просто сводит все концы
Удар кинжала! Кто бы согласился,
Кряхтя, под ношей жизненной плестись,
Когда бы неизвестность после смерти,
Боязнь страны, откуда ни один
Не возвращался, не склоняла воли
Мириться лучше со знакомым злом,
Чем бегством к незнакомому стремиться!
Так всех нас в трусов превращает мысль,
И вянет, как цветок, решимость наша
В бесплодье умственного тупика,
Так погибают замыслы с размахом,
В начале обещавшие успех,
От долгих отлагательств. Но довольно!
Офелия! О радость! Помяни
Мои грехи в своих молитвах, нимфа.
Перевод Бориса Пастернака.
Комментарии (0)