За неделю, прошедшую со сноса ларьков в Москве, про это мероприятие было написано столько правильных слов, что экономисту почти нечего добавить. Конечно, объявлять официальные разрешения «бумажками» без решения судов и тем более вопреки этим решениям – неправильно. Это худший возможный сигнал о качестве институтов: если права собственности могут быть нарушены «по праву сильного» – того, кого сегодня и сейчас слушаются бульдозеристы и полицейские, – значит, институты защиты прав собственности совсем слабые. С коррупцией или без, но какие-то правила игры складывались в Москве два десятилетия. Пусть эти правила были несовершенными – и отставали бы от правил игры в развитых странах на 10 лет, но теперь-то, после того как наследие 20 лет хоть какого-то развития разрушено, снова отстают на тридцать...

Можно от этого тезиса (снос ларьков – это разрушение хоть как-то работающего института) перейти к более абстрактным. В последние годы подобные разрушения наблюдаются повсюду. Конечно, Донбасс, Крым, а раньше Осетия были ранами, образовавшимися при распаде СССР. Однако за 20 лет они кое-как затянулись, и, казалось бы, все усилия надо было прилагать, чтобы они заживали, а не возвращать заново в состояние 1991 г. Так же и с ларьками. Они появились не от того, что предыдущий мэр считал их украшением города, а потому, что при существующем устройстве рынка – например, из-за того, что множество магазинов находилось не там, где это удобно покупателю, – создавались большие возможности для одновременного увеличения прибыли продавцов и качества жизни покупателей. Если бы ларьки не были выгодны покупателям, те ездили бы в торговые центры или платили больше в магазинах и ларьки не надо было бы сносить – они бы разорились и исчезли сами собой.

Не были красивыми? Интересно, откуда такая уверенность, что то, что делает жизнь лучше, должно быть особенно красивым? В Цюрихе и Берлине нет ларьков? Догоним Швейцарию и Германию по уровню жизни – можно будет убирать ларьки. В США производится (и потребляется) на душу населения в 2,5 раза больше, чем в России, но в кампус Чикагского университета, один из самых красивых университетских кампусов в мире, каждый день приезжает несколько частных киосков, продающих еду (хотя в кампусе несколько больших столовых и множество кафе). Если продавцам хочется продавать, а покупателям покупать – можно и потерпеть внешний вид.

Думаю ли я, что у сноса ларьков будут какие-то серьезные прямые последствия? Нет, не думаю. Скорее всего, это одноразовый налог на владельцев – им придется продавать те же самые товары в каких-то по-новому построенных и организованных торговых центрах (заплатят за это строительство те же самые люди, что оплатили работу по сносу, – жители Москвы, ведь у московского бюджета нет никаких других денег, кроме денег москвичей). Однако точно так же, как экономический рост и счастливая жизнь складываются из небольших, незначимых в масштабе страны усилий предпринимателей, и отсутствие роста и жизнь так себе складываются из таких мелких, незначимых в масштабе страны действий, как снос ларьков в Москве.

Читать эту же колонку на сайте "Ведомостей"