Те времена укромные, теперь почти былинные

Умер Роберт Конвест, автор "Большого террора" - исторической хроники сталинских репрессий 1930-х, впервые опубликованной в 1968 году. Конвесту было 98 лет и, как наверное, и многие, и не думал о нём в настоящем времени. Я прочитал главы из "Большого террора", опубликованные в журнале Нева в 1989 году, в 17 лет и, наверное, не было книжки, которая сильнее повлияла бы на мои будущие интересы. В ней для исторической работы есть какое-то странное обаяние - сродни, конечно, обаянию жестокостей у Алексея Толстого или Мориса Дрюона - и сочетание деталей (например, диалогов прокурора с жертвами в ходе показательных процессов) с исторической и человеческой перспективой, очень важной для автора не даёт ни оторваться, читая в первый раз, не забыть потом.

Читая "Большой террор" сейчас - я рекомендую его всем, кто хоть сколько-нибудь интересуется политикой или историей нашей страны - читать, конечно, нужно вариант 2007 года, "The Great Terror: A Reassessment" (в сети есть и русские переводы), в котором автор отчасти учёл появление масштабных архивных данных во время "перестройки" и их исследований в течение двух десятилетий, нужно учитывать две вещи.

Во-первых, оценки масштабов террора 1930-х (Конквест толком не затрагивает в этой книге ни 1920-е, ни коллективизацию - вторую, по существу, гражданскую войну) у Конвеста, видимо, завышены. Серьёзные оценки существенно разнятся: есть современные историки, которым оценки Конквеста близки, и есть (например, Земсков) которые считают, что он завышены вдвое. Сам Конквест, видимо, считал, что аргументы Земскова (и других историков, работавших с вновь открытыми архивами) надо принимать всерьёз.

И, во-вторых, сейчас, когда мы знаем масштаб репрессий (вот, например, оценки для двух лет, 1937-38, очень хорошо изученный период или можно посмотреть списки Мемориала, в которых больше двух миллионов имён) можно только удивляться, насколько точно (даже если ошибся в два раза) оценил и описал размах террора Конквест. Собственно, его книга - благодаря литературному качеству - стала первой, которая объяснила всему миру (а через двадцать лет и мне), что "большой террор" - это не внутриэлитная резня, как можно было заключить из доклада Хрущёва на 20-м съезде КПСС в 1956 году, а катастрофа, затронувшая, так или иначе, практически каждую семью. Не сотни, а сотни тысяч смертей.