Другие новости от ivanov-petrov.livejournal.com
Реклама на проекте
Описание небывалого общества
Wednesday, 12 November, 10:11,
ivanov-petrov.livejournal.com
Находить интересные книги не так легко. Косяком не ходят. Ни жанр, ни автор не гарантируют, где надо их искать. Остается фильтровать массу текстов в надежде, что все же встретится.
Давно не попадалось, и вот опять. Книга эта весьма оригинальна, хоть и не уверен, что будет интересна прямо каждому. По типу это научное исследование, а вовсе не популярная литература. Книга толстая, затянутая, с поясняющими примерами, разъяснениями. Конечно, ничего непревозмогаемого нет, все написано внятно, но все же длинно для "обычного" читателя.
Мой интерес был немного иной, нежели у автора. Автор - американский профессор, книга впервые опубликована на английском в 2008 г., основана на полевых наблюдениях 90-х и двухтысячных, на сборе дневников и проч. источников о бывш. СССР. (А потом сам автор перевел ее на русский, и там отдельные интересные страницы о том, как это непросто ему далось).
Автор строит свою тему так. Есть факт (как он считает и обосновывает), что СССР казался вечным, этот строй был рассчитан на мифическое время, даже Брежнев казался лично-бессмертным. И вот этот бессмертный, рассчитанный навсегда строй оказался страшно хрупким и распался в одночасье. И этому не удивились, оказалось, что все этого ждали и были к этому готовы. Как такое может быть? Толстая книга - постепенный ответ на этот вопрос. Это не экономика с разными мутномысленными рассуждениями о ценах на нефть, это не политология про то, что смены элит так и не произошло. Это - антропология. Автора интересуют нормальные советские люди, каких было большинство, то, как они воспринимали соввласть и как при ней жили. Это книга об обществе и людях, самых обычных, рядовых, тех, которых было много - и попытка сказать, как же они жили. Ответ: нормально.
И вот когда он начинает выстраивать свой ответ, у меня возникает интерес. Дело вот в чем. Автор говорит: имеющие хождение модели всего этого дела, жизни при СССР - никуда не годятся. Что диссидентские, что либеральные, что западные - они... Автор - профессионал, выражается ясно, но аккуратно. Он говорит, что они страдают бинарностью понятий, а ситуация иная. Говоря проще и без экивоков - идиотские модели. Надо другие. И - тут точка интереса. То, что было - это уникальный общественный организм. Благоглупости про тоталитарное общество и проч. не в кассу. Есть принятые формы описания обществ (современных, западных, незападных...). Они не годятся, выработанные для них понятийные системы не работают. Например, эти понятийные системы все время норовят описать ситуацию как противостояние и сопротивление - или сдачу и конформизм. Скажем, есть передовицы газет. Они лгут. Люди, значит, либо верят в ложь и покоряются, либо не верят и притворяются или сопротивляются. Автор говорит - ну не так же было.
А как было? Чем это говорить? И автор строит свой язык для описания социальной реальности. Вот в этом мой интерес. Дано (только что было) общество, для описания которого не подходят имеющиеся языки описания, нет терминологии, нет понятий. Автор пытается разработать язык описания, сказать о том, что никак не выговаривается. Попытка очень важная - судя по тому, как убого устроен сейчас язык политологии, экономики и прочих общественых наук, имеется множество обществ, которые они описать не в силах. И то общество, в котором мы сейчас - тоже не очень похоже на многое другое, и для него тоже используется недостаточный и неверный язык. Если вдуматься, о том, что есть сейчас, говорят по сути на языке политологии позапрошлого века, с небольшими кокетливыми добавлениями. А другого языка нет. Конечно, язык, созданный для описания СССР, не подойдет к сегодняшней России, но все же опыт построения языка для описания социальной реальности, которая не ловится в привычные понятия - это интересно.
Основа для автора - теория перформативного высказывания Остина и "авторитетный язык" Бахтина. Автор говорит: нет, не верили передовицам и не сопротивлялись им, не притворялись. Это иное высказывание - оно по форме есть действие, и потому не обращали внимания на содержательную часть. Формула автора: в позднем СССР авторитетная речь идеологии была перформативной, и содержание постепенно сдвигалось, под постоянную форму подкладывалось все время иное содержание, и это было истинным процессом, в котором выражались изменения в настроениях масс, именно это и обеспечило такое-то функциониарование этого общества и такой-то его конец.
Автор подробен; по большой главе тратит на обустраивание каждого тезиса, глава на Остина, на Бахтина, и потом... Язык у него получается непривычный. Нет классов или там партии, нет угнетаемых или там диссидентов, нет сторонников режима. А есть комсомольцы-активисты и стиляги, анекдотчики, митьки, эстетика некрореализма и прочие такие дела. Радио, магнитофоны, воображаемый Запад. Целая глава про уникальный феномен - советский анекдот, нигде не было - нет, не анекдотов, это бывало, не было социальной практики "травить анекдоты" - часами, по любому поводу, бесконечно. И воображаемый Запад - ну конечно мало ли что воображаемое. Тут он показывает, как этот воображаемый Запад был неотделим от СССР, кончился навсегда с концом СССР, был необходимым внутреним звеном в СССР, куда же без воображаемого Запада. Причем показывает, как этот Запад был встроен в идеологию, как он продуцировался в том числе легальными средствами, это вовсе не антисоветчина. Вообще на всех примерах показано, что - не антисоветчина, сам по себе общественный строй, без противоречий себе, пришел к тому, что стал невозможен.
Много новых категорий. Обсуждается, что такое нормальные люди. Это не средние, это не "сторонники режима"... Это те, кто между двумя странными группами маргиналов - редких диссидентов и редких активистов, которые - скажем, комсомольцы - искренне верили, что мы строим коммунизм.
Анализ выстроен по симптомам. Автор не пытается сказать, что найденные им закономерности - это как раз самые массовые, что было вовлечено большинство населения, что они изменили... Нет. Он говорит иначе: это симптомы, это показывает в крайних, в заметных формах, что происходило в душах всех, а в особенных формах проявлялось, хоть и нечасто - вот так. И это тоже крайне важное место. Сейчас в общественных науках в моде "графики" и статистика, значние пытается уподобиться знанию естественных наук и математизируется. Мне кажется, это от несварения мыслей, там не пройти, там дверь закрыта. Очень важный подход именно для историка - работа с симптомами, с тем не-массовым, что яснее показывает владеющие обществом идеи, чем массовые показатели. Конечно, чтобы выделять такие симптомы, нужен разум, без разума исследователя их не выявить. "Просто посчитать" не получится.
Автор рассказывает о повседневности, о практиках и ритуалах, о том, как относились к ритуалам нормальные люди. Цитирует дневники, воспоминания. Пространство легитимности. Понятие проформы. Появление особенной категории: "свои". То, на что разбивается прежнее общество, раньше оно состояло... ну, из кого-то оно состояло к 50-м годам, а потом это стали круги своих. Это вон еще когда и как началось разделение общества большинства на общества меньшинств, на множество групп по интеерсам и стилям жизни - что полностью проявилось в эпоху интернета, а началось еще в 50-х, и крайне важно, что вне связи с техническими средствами.
Детерриториализация - термин Делеза и Гваттари. На примере орхидеи и осы-опылителя: они становятся органами друг друга. И в идеологии СССР взаимопроникновение всяких "несоветских" явлений и авторитетного дискурса создает такие связки явлений, которые существуют только вместе. Показывают счастье при социализме: как это выглядело, веселая, свободная, творческая жизнь, каким образом эта жизнь совмещалась с сов. идеологией, более того - для нее была необходима эта идеология как среда, отчего это нельзя называть ложью - потому что вообще не констатирующее высказывание. Кафе Сайгон, копирование записей рок-групп, коротковолновое радио, стиляги... Котельные, митьки, андерграунд, который не был в оппозиции режиму.
Одна из центральных категорий взята у Бахтина: вненаходимость. Жили во вненаходимости от государства - не борясь с ним, а как раз принимая, принимая так плотно, что его как бы уже и не было, да в общем и в самом деле не было. Гипернормализация авторитетного дискурса. Разноцветный коммунизм. Умножение стилей жизни, легальных или относительно легальных, не противоречащих, хоть и вроде бы вненормативных. Стеб как особый вид юмора, слово потом изменило значение, стеб в смысле 70-х - как подчеркнутое воспроизведение авторитетной речи, как демонстрация гипернормализации, но не в целях борьбы с чем-либо, а для указания, что истинные интересы просто в другой плоскости.
Итак, перформативный сдвиг, авторитетные символы воспроизводятся на уровне формы, а не содержательно, более того - все нормальные люди все понимают, а тем, кто не понимает, делают наказание - то, что для всех проформа, для них становится содержательной реальностью, вдруг приобретает буквальный смысл. То есть за право пройти для проформы, схалтурить, надо платить тем, что не создаешь проблем в обществе, а создаешь - картонные рамки становятся настоящими, и жить в этом становится мучительно - так и не надо, будь нормальным и живи как все, хорошо, не придираясь к словам.
В общем, общество позднего СССР у автора много более узнаваемое, чем в большинстве других описаний. Метод его работы вполне антропологический. Он не привносит в ситуацию политологические термины из каких-то теорий, он берет слова, используемые самим обществом, и формирует из них термины, так что описание в некотором смысле ведется на языке тех, кого описывают.
Кажется, если когда-нибудь попытаются описать, что же сейчас происходит, придется пойти каким-то таким путем. Антропологическим.
А, да. Мнение автора: советская система могла просуществовать много дольше, чем просуществовала, она могла жить очень долго, чувство ее "вечности" было не ложным. Другое дело, что она была на самом деле весьма хрупкой, и потому в силу совпадения некоторого количества внешних и внутренних, но случайных по отношению к ее закономерному бытию причин - сломалась и исчезла. Правдивым было ощущение вечности и неизменности. Правдивым было чувство, что "давно уж пора", которое захватило всех потом. То и другое - аспекты правды. "В заключение добавим лишь одно: поздний социализм советского образца оказался ярким историческим примером того, как динамичная, мощная, уверенная в себе система может неожиданно развалиться, когда меняются базовые символические принципы, обеспечиающие ее самовоспроизводство".
Комментарии (0)